– Смотрите мне, будьте начеку. Если сюда прорвется Паутов, пристрелите его, как собаку. Потом все на террористов свалим. Правильно говорил Чернега, кто победит, тот и напишет историю.

Толпа на Красной площади, смотревшая на огромные экраны и ставшая благодаря трансляции из президентского кабинета многоглазым свидетелем этой сцены, охнула.

Алексей (через щель потайной дверцы) и боец в черном шлеме (через щель люка в полу) видели тем временем то, что не показывала видеокамера – как микуловские телохранители, подчиняясь его приказу, встали на страже у основных дверей, достали из своих кобур пистолеты и передернули затворы.

Микулов приготовился к прямому включению – приосанился, лицо его приняло выражение суровой справедливости, на чело легла тень озабоченности за судьбы страны.

– Ну, так чего молчишь, – сказал Микулов режиссеру, – ты уже готов?

…Алексей снова прикрыл дверь и сказал Паутову:

– Я готов.

…Первый боец в черном шлеме подобрался под люком в каменном колодце, напружинился перед броском и тихо доложил в свой, прикрепленный к шлему микрофон:

– Первый готов.

Второй боец в шлеме, стоявший в том же колодце на скобах-ступеньках ниже первого, доложил в свой микрофон:

– Второй готов.

…Вслед за бойцами доложили и снайперы с Колокольни Ивана Великого:

– Третий готов. Четвертый готов.

…А верткий режиссер на вопрос Микулова о готовности снимать ничего ему не ответил, только жестом дал знать, что можно говорить в камеру.

– Дорогие соотечественники, граждане объединенной России и Беларуси, – начал Микулов. – В этот трудный для нашей родины час я, как и все вы, надеюсь, что террористы, коварно проникшие и в нашу армию, и в службы безопасности, не смогут причинить вреда моему коллеге, товарищу, брату – президенту Владимиру Ивановичу Паутову…

– Вперед, – скомандовал Паутов.

Алексей ворвался в кабинет. Первым выстрелом он уложил одного из телохранителей, стоявших у главной двери, но второй выстрел оказался не столь удачным, потому что другой телохранитель успел сделать шаг в сторону и пуля лишь ранила его в левое плечо, а он, падая, в ответ открыл огонь и попал точно в грудь Алексею. Алексея откинуло к стене, он рухнул.

Микулов вскочил с кресла и обернулся. Он увидел лежащего у стены Алексея, а рядом – стоящего на пороге потайной дверцы Паутова. В кабинет из приемной вбежали еще четыре телохранителя Микулова, и он, смутившийся было под тяжелым взглядом своего соперника, расправил плечи, жестом поднятой руки приказал телохранителям ничего не предпринимать и с торжествующей улыбкой посмотрел на Паутова.

Невольная растерянность в первые мгновения после перестрелки не помешала Микулову сообразить, что видеокамера, направленная как раз на него и на Паутова, продолжает вести съемку, и с наигранным воодушевлением сказал:

– Как я рад, что ты цел. Оказывается, даже в твою резиденцию пробрались террористы. Хорошо, что у тебя был телохранитель. Надеюсь, на этом уже все закончится. Хотя после всего этого я уже не могу с уверенностью о чем-то таком утверждать.

Затем, обернувшись лицом к камере (и, соответственно, к режиссеру), добавил:

– Ладно, друзья, давайте пока прекратим мое обращение к народу. Мы с Владимиром Ивановичем переведем дух, а потом минут через несколько продолжим обращение вместе.

Режиссер выключил камеру и отошел от нее в сторону.

– Ну что же ты, Володя, так скромно встал? – сказал Микулов – Проходи.

Паутов вошел наконец в свой кабинет.

– А кто-то там еще есть с тобой? – сказал Микулов и дал знак своим телохранителям проверить. Два бойца с пистолетами наготове подскочили к тайной дверце, один из них осторожно заглянул в проем и сказал:

– Заходим – и сразу лицом к стене, руки за голову.

В кабинет прошли и встали у стены, на которую указал телохранитель, Дэниел Дрейк, который пока поднимался по лестнице, снова нацепил себе на правое ухо миниатюрную видеокамеру и включил ее, за ним – Ольга, Данила, Ксения, Виктор и писатель Кутыкин.

– Ну-ка, пусть повернутся лицом сюда, – сказал Микулов телохранителям, – поглядим, что это у нас за группа поддержки… О, тут у нас американский шпион, – Микулов улыбнулся Дэниелу Дрейку. – Отлично. Значит, когда вы все станете трупами, через пять минут, у нас будет официальная версия про международный заговор и про Америку, тайно поддерживающую террористов в России.

– С тобой, Володя, мы в последнюю очередь разберемся, – сквозь зубы сказал Микулов Паутову и стал осматривать остальных стоящих у стены. На Кутыкине он задержал взгляд.

– Еще тут у нас знаменитый писатель, – Микулов приветственно кивнул Кутыкину. – Это будет большая потеря для русской литературы. Ай-я-яй, жаль. Всех вас жаль, но извините, свидетели нам тут не нужны.

Писатель был растерян и напуган, но едва его взгляд сам собой наткнулся на накрытый стол в противоположном углу кабинета, у которого еще недавно сам Микулов, погружаясь в отчаяние, выпивая и закусывая, принимал доклады Чернеги, – вернее, едва взгляд Кутыкина наткнулся не на весь стол, а на хрустальный графин посреди него, он мечтательно осклабился.