Джьерн поблагодарил часовых и продолжил длинный спуск. У подножия лестницы он нашел караулку, а внутри нее дежурного капитана. Глаза того слипались, как будто его только что разбудили.

– Неприятности, капитан? – обратился к нему жрец. Офицер вздрогнул от неожиданности.

– А, это вы, джьерн. Нет, никаких неприятностей. Один из моих лейтенантов поступил не по уставу.

– Впустил элантрийцев обратно в город?

Капитан нахмурился, но отрицать не стал. Они уже встречались, и при каждой встрече Хратен подкармливал его жадность несколькими монетами. Капитан был у него в руках.

– В следующий раз, – произнес жрец, вытаскивая из-за пояса мешочек с деньгами, – я могу предложить вам иное решение.

Хратен начал выкладывать на стол золотые вирниги с профилем Вульфдена Четвертого, и глаза офицера засверкали.

– Я давно ждал благоприятного случая изучить элантрийцев поближе, для теологических целей. Я буду очень признателен, если следующий пойманный элантриец, прежде чем вернуться в свой город, побывает в моей часовне.

– Мы сможем что-нибудь придумать, – заверил капитан, жадно сметая со стола монеты.

– И пусть все останется между нами.

– Конечно, господин джьерн.

Однажды Раоден попытался отпустить Йена на волю. Он был совсем мальчишкой и его переполняли благие намерения. Учитель рассказывал ему о рабстве, а заодно вбил юному принцу в голову, что сеоны служат людям против воли. Мальчик тут же помчался к Йену и со слезами потребовал, чтобы тот принял из его рук свободу.

– Но я и так свободен, молодой господин, – ответил рыдающему принцу сеон.

– Неправда! Ты – раб, ты делаешь то, что тебе прикажут.

– Потому что таково мое желание, Раоден.

– Почему?! Почему ты не хочешь на волю?

– Я хочу служить вам, юный принц. – Йен примирительно замерцал. – Я здесь по своей воле.

– Не понимаю.

– Вы смотрите на вещи с человеческой точки зрения, выделяя положение в обществе и различия между людьми, пытаясь понять, кто выше и кто ниже вас. Для сеона не существует понятий «выше» и «ниже», – только те, кому мы отдаем свою любовь. Мы служим тем, кого любим.

– Но тебе даже не платят! – возмущенно крикнул Раоден.

– Как же нет, юный принц? Мне платят отцовской гордостью и материнской любовью; мне достаточно радости от созерцания того, как вы растете.

Прошло много лет, прежде чем Раоден понял слова мудрого сеона, но они всегда жили в его сердце. Принц рос и умнел, слушал бесчисленные кораитские проповеди о силе любви и начал видеть сеонов в новом, более глубоком свете. Не слугами или даже друзьями, но гораздо более могущественными существами, проявлениями самого Доми, отражением божественной любви к людям. Служа своему призванию, сеоны куда лучше выполняли заветы Доми, чем могли надеяться их хозяева.

– Наконец ты свободен, друг мой, – с грустной улыбкой произнес Раоден, наблюдая, как кружится и подскакивает в воздухе Йен.

Он так и не добился от сеона ни проблеска узнавания, хотя казалось, что тот стремится держаться поблизости от бывшего хозяина. Шаод лишил Йена не только голоса, но и разума.

– Кажется, я знаю, что с ним случилось, – обратился принц к Галладону.

Они сидели на крыше здания неподалеку от часовни, откуда их, виновато извиняясь, выставил Кахар. С момента своего прихода в общину старик с рвением предавался уборке, и наконец пришло время навести последний глянец, поэтому с раннего утра он настойчиво гнал всех обитателей вон из церкви.

Дьюл поднял голову от книги.

– С кем? С сеоном?

Раоден кивнул. Он лежал на животе у стенки, когда-то ограждавшей разбитый на крыше садик, и рассматривал Йена, а Галладон сидел в тени поблизости.

– Его эйон не завершен.

– Йен, – задумчиво произнес темнокожий элантриец. – Означает лечение. Коло?

– Правильно. Только видишь, теперь на эйоне тонкие царапины, и свет местами потускнел.

Галладон крякнул, но добавить ему было нечего – древняя магия не завораживала его так, как принца. Но стоило тому опять погрузиться в изучение книги об Эйон Дор, как дьюл отвлек его задумчивым вопросом.

– О чем ты скучаешь больше всего, сюл?

– Из прежней жизни?

– Коло. Что бы ты взял с собой в Элантрис, если бы тебе разрешили выбрать одну вещь?

– Не знаю, надо подумать. А ты?

– Мой дом, – мечтательно протянул Галладон. – Я построил его своими руками, сюл. Сам валил деревья, пилил их на доски – все сам, до последнего гвоздя. Никакой особняк не сравнится с красотой жилища, построенного собственными руками.

Раоден кивнул, представляя дом друга. А чем он дорожил настолько же сильно? Как сына короля, его окружало много вещей, поэтому сорвавшийся с губ ответ поразил его до глубины души.