Она долго смотрела на следователя, удивляясь его откровенности. Вспомнила как Егор боролся с Лазарем, пытаясь вырвать у него пистолет. Как их обоих запихали в машину.

– А где беглый зэк, с которым вы вместе Егора взяли.

– Не я, милиция. Сидят в камере.

– Одной?

– Кажется, да. Но ведь у них разные статьи, – помолчав немного, ответил он. Настя побледнела. Все поняла разом, и эту откровенность и стариковское заискивание. И резко кивнула, соглашаясь.

Шинкарь подвез ее к дверям СИЗО, надавил на кого-то, чтобы Егора немедля вытащили из камеры на свидание. Дежурный спросил о передаче, но Настя только растерянно покачала головой. Не подумала, а ведь надо было, должна подумать. Почему не получается догадаться в последний момент, а только лишь, когда он пройден?

У нее проверили сумочку и пропустили в зал свиданий – просторное помещение, разгороженное посредине стеклянной преградой до самого потолка. Вдоль преграды шел ряд кабинок, наподобие телефонных, собственно, в них все в них и было, как в телефонной: трубка для связи, одна, без аппарата, жесткий стул и небольшая полка для сумочки. Насте отвели восьмой номер, в дальнем конце, она прошла в кабинку, села и тут же встала – вдоль окна кто-то прошел. Нет, не Егор. Он появился минутами позднее, когда Настя уже стояла, прижавшись к стеклу, выглядывая проходивших. Сел напротив, невольно улыбнувшись.

Ей показалось, он немного похудел. Но не осунулся, не сдался, лицо, едва он увидел Настю, разом посвежело; та сразу заговорила с ним и говорила бы, пока он демонстративно не снял трубку и не поднес ее к уху.

Связь образовалась тотчас.

– Очень рад тебя видеть. Как поживаешь? – первым разговор начал он. Настя слегка смутилась, столько вопросов ей надо было задать, потом еще не забыть о тех, что велел выведать следователь, голова закружилась, она прижалась к стеклу и попыталась улыбнуться.

– Долго до тебя добиралась. Очень устала. Чтобы в Москву попасть, через такие кордоны надо пробиться. А ты тут как? Я узнала, что ты с Лазарем сидишь, это же против…

– Да нет, все в порядке, – он снова улыбнулся, но уже тише. – Лазарь нормальный мужик, бывают закидоны, не без этого, но его старший по камере всегда тормозит. За меня не волнуйся, я в хорошую компанию попал. Тут двое сидят с самого основания СИЗО, короче, с понятиями люди, – он пытался говорить без блатной фени, но получалось уже плохо. Привык. – Про меня говорят много, особенно про прошлого следователя, который под зомби попал неделю назад. Верняк, что я выберусь на следующей недели, у Шинкаря на меня ничего нет.

Он говорил много и долго, все время как бы себя оправдывая, как ни была рада встрече с Егором Настя, как ни колотилось ее сердце, но эти нотки не могли пройти мимо сознания. Врезались и застряли. И что с ними делать, она никак не могла придумать. Разве что слушать его и дальше, тем более, Егор и хотел говорить, отведенный для разговоров час, он намеревался использовать весь до конца, с полной отдачей. Насте оставалось лишь поддакивать ему.

Егор рассказал, как познакомился с Лаврентием Дзюбой, почему, во время забастовки дальнобойщиков, решил поехать в Москву, банальная причина, покрасоваться перед девушкой, она же да плюс врожденная упертость, и заставили его не свернуть на полдороги с пути, а довезти груз, это уж честь дальнобойщика. Как соскучился по морю за все это время, нет, тебе не понять, ты же никогда не жила у моря, не знаешь, каково это проснуться и слышать его мерное или взволнованное дыхание за окном. И единственно, о ком не упомянул, так это о той, что обещала его ждать. Ни к чему в разговоре с одной девушкой говорить о другой. Тем более, когда у этой такие счастливые глаза.

– Детей жалко, – закончил он свой долгий монолог. – Вот так вот пропали в суете этой, и где теперь, не то живы, не то…. Ширван на меня, должно быть, очень надеялся.

– Ты его знал? – наконец, спросила она. Егор покачал головой.

– Только слышал. Вроде как сын какого-то известного чечена, но и только. Дзюба о нем разное говорил. То хвалил, то ругал. А тебе о нем, как о торгаше героином рассказали.

– А почему он тогда игрушки заказал во Владивостоке, а не купил на ближайшем рынке? – она слово в слово повторила фразу следователя.

– Потому что их дети собирали. У нас акция была, решили помочь бездомным Подмосковья. А заодно натянуть нос губернатору и московскому мэру. Я понимаю, что ты думаешь, благородство это одно, а политика другое, да еще и наркоторговец… но нет. Додаев действительно курировал два или три детдома, он и предложил эту акцию, оплатил перевоз. Ему тоже хотелось что-то доказать… наверное. Сейчас уже не узнаешь.

Настя молчала, не зная, что сказать. Неожиданно Егор спросил сам:

– А ты все это время где была? В Рязани? Твои-то как?

Лучше бы не спрашивал. Она не выдержала и заплакала. А потом, когда смогла все объяснить, все подробно и заново переболев этой мукой, неожиданно рассказала о договоре со следователем, попросила не молчать, все объяснить, может быть, действительно какая фура в Москву шла с героином, может, он был только отвлекающим маневром…. Егор долго молчал. Наконец, произнес.

– Меня все равно выпустят. А ты… нет, ты скажи ему: в фуре ничего не находилось, кому это было бы надо, тупо гнать героин фурой через всю страну. А сама оставайся, слышишь. Я выйду, заберу, мы попробуем вернуться обратно.