Фотограф расстреливал ее в упор, и звезда воскликнула:

– Отойдите хотя бы на шаг, иначе выйдут одни морщины!

И громко расхохоталась.

Журналистка осведомилась: что означает «зарядка для пальцев»?

– Гаммы, арпеджио, вариации. Пальцы разогреваются, во мне зарождается музыка, чувства и мысли передаются аккордеону.

Как другие по утрам занимаются йогой, Одетт занимается музыкой. При этих словах она широко улыбнулась прямо в объектив – получится отличный снимок! «За музыкою только дело» – вскочив, берись за нее смело.

– И только потом одеваюсь. Дни выступлений ничем не отличаются от обычных. Поверьте, даже самый ответственный концерт проходит очень быстро. Я приезжаю в зал, четверть часа разыгрываюсь, ну, полчаса максимум, затем обедаю. С двух часов дня начинаются последние приготовления, снова зарядка для пальцев, грим – и вот уже пора выходить на сцену!

Репортер обратился к режиссеру-постановщику: трудно ли работать со звездой такой величины? Вопрос по существу, ничего не скажешь! Тот честно ответил:

– На этот раз я только постановщик, не режиссер. Я сопровождаю Одетт, как оркестр сопровождает арию, оберегаю ее, поддерживаю и всегда остаюсь в тени.

По правде сказать, ангел-хранитель и сам не знал, от чего именно следует теперь оберегать звезду. Не знал даже, состоится ли завтра премьера. Но журналистам этого знать не следовало. Хочешь скрыть неприглядную правду – не вдавайся в подробности, так что ответы получались расплывчатыми, туманными. Он пустился в пространные рассуждения о встрече классики и эстрады в Театре, который завтра объединит взыскательную и снисходительную публику. Но говорил так сложно и высокопарно, что журналисты заскучали. Бог с ним, с постановщиком! Поговорим лучше с Одетт, она свой человек.

– Сейчас вы испытываете страх перед сценой?

Одетт в ответ:

– Тореадоры тоже боятся быков, но это не мешает им каждый раз идти на арену. Люди думают, что артисты, выходя на сцену, испытывают страх. Нет, не страх, а другое, какое-то особое чувство. Я выхожу на сцену не так, как вошла бы, например, в магазин. Когда начинается представление, Одетт дрожит не от страха – от возбуждения. В душе не ужас, а проснувшийся вулкан. Концерт начался, а я не знаю, куда меня заведет музыка, но всем существом хочу следовать за ней, страстно откликаюсь на ее зов.

Она выдержала как раз такую паузу, чтобы журналисты успели записать ее слова. Сознательно или интуитивно – кто знает. И продолжала:

– Знаешь, ведь музыка безгранична. Идти за ней можно вечно.

Ни старости, ни усталости. Журналист сражен наповал. Одетт перешла на «ты», глядя ему прямо в глаза, и вознеслась вместе с ним в заоблачные дали.

Завтра газеты будут захлебываться от восторга. В местной появится заголовок: «Вечно юная рыжая Одетт сегодня вечером выступает в нашем театре». А в разделе юмора шарж: рыжая дива с гитаристом-панком. Мифический прогноз: «После классики перейду на рок!»

За час до генеральной репетиции.

– Это мороженое точно кофейное?

Одетт раскапризничалась. Утром мастерски разобралась с журналистами, а теперь гоняет всех почем зря. То в гримерной холодно, то на сцене жарко, то наряд не подходит: роскошное платье лучше каких-то дрянных белых брюк с блузой, да и вообще, зачем наряжаться, если зрителей не будет? Все ей не так, все не вовремя, и мороженое не то, которое она заказывала.

Позвала Даниэль:

– Сходи, спроси, какую гадость они положили мне вместо кофейного мороженого…

Фея артистической полетела во весь дух в кафе по соседству за новой порцией: волнение перед генеральной – это святое!

Час прошел, пора выходить на сцену, но Одетт по-прежнему сидит в зеленой куртке в гримерной. Мороженое совсем растаяло, на блюдце сиротливо лежит перевернутый крошечный радужный бумажный зонтик… Одетт так и не притронулась к лакомству.

Постановщик снова подкрался на мягких лапах:

– Одетт, ты не в форме, давай отменим.

– Я сгорю со стыда!

По мнению постановщика, стыда не оберешься, если на сцену вместо великой Одетт выйдет ее жалкое подобие.

– Ты же императрица, мужайся!

– Нет, ни за что!

– Императрица может отменить аудиенцию, ее воля – закон…

– Я сыграю! – взвыла Одетт. – Отложи только генеральную на полчаса…

Тоже мне выход из положения! Генеральная репетиция – последний полный прогон перед премьерой, она должна проходить в те же сроки, в тех же условиях, как если бы зрители были в зале, таковы правила. Нельзя же задержать премьеру на полчаса!

– Ну дай мне хотя бы двадцать минут!