Дверь ему открыла Лена. Посмотрела грустно и отрешенно, улыбнулась через силу, отвела руку в сторону – проходи, мол. Толик молча прошел на кухню, уселся по-хозяйски на свое бывшее законное место – между столом и холодильником, у окна.

– Дети спят? – спросил деловито.

– Спят, конечно, – тихо прошелестела Лена.

– Ну, как вы тут?

– Да ничего… Катюша вот приехала, помогает.

Лена улыбнулась, снова замолчала, тихо и грустно разглядывая Толика.

– Ну что, что ты смотришь на меня так страдальчески?! – громко, с надрывом произнес Толик. – Хватит уже! Привыкай жить одна! Ты же не думаешь, что я навеки должен завязнуть в этом болоте? И не смотри на меня так – не пробьешь на жалость, все равно не вернусь.

– Как, как она на тебя смотрит? – послышался в дверях кухни возмущенный Катин голосок. – Страдальчески? А как она должна на тебя смотреть, по-твоему? С восхищением, что ли? Тоже мне, Казанова хренов!

– Катя! – повернулась к ней укоризненно Лена. – Не надо! Не вмешивайся, ради бога.

– Да-а-а… – многозначительно протянул Толик, оглядывая Катю с головы до ног. – Воспитанием ты, Катерина, никогда не блистала… Да и то, надо сказать, кому и воспитывать-то было. Только запомни – ты сейчас не в своей деревне находишься, девочка! Ты у меня в доме находишься! И я не позволю…

– Слушай, ты зачем сюда на ночь глядя приперся, а? Меня правилам хорошего тона учить? Если хочешь с детьми пообщаться – пораньше приходи, пока их спать не уложили. Так что давай-ка, чеши отсюда! Нечего Ленку добивать окончательно! Она и так на работе устает.

– Елена, немедленно уйми свою родственницу! – повернулся к Лене возмущенный Толик. – Ужас просто, как распустили девчонку!

– А ты не командуй тут, понял? – не унималась Катя, лихо уперев руки в бока. – Если свалил отсюда – и не командуй! Ленка и без тебя разберется, как и что!

– В чем это она разберется, интересно? – ухмыльнулся довольно Толик. – Ты посмотри сначала на свою сестру повнимательнее! В чем она вообще, в принципе, может разобраться? Кроме как молчать да страдальчески улыбаться, давя на жалость, ничего и не умеет.

– Да ты-то откуда знаешь? – чуть не заплакала от нахлынувшей обиды за сестру Катя. – Просто она очень добрая, еще и жалеет тебя, придурка такого.

– Ну, Катерина, насчет жалости – это уже перебор, – снова ухмыльнулся Толик. – Я понимаю, конечно, тебе за сестру обидно. Кстати, и ты привыкай, – нарочито-глумливо вздохнул он, – практически все женщины хоть раз в жизни оказываются в роли брошенных.

– Слушай, уходи отсюда… – яростно сжав кулаки, тихо прошептала Катя. – Уходи! Без тебя как-нибудь обойдемся! И детей сами поднимем, и воспитаем сами…

– Да уж, сами вы… – поднимаясь со стула, коротко хохотнул Толик. – Чего вы можете, сами-то? Деревня…

В комнате тревожно захныкала, проснувшись, Тонечка, заставив Лену молнией метнуться мимо стоящей в дверях Кати. Толик тоже с достоинством прошествовал мимо нее в прихожую, мельком оглядел себя в большое зеркало и, уже взявшись за ручку двери, громко произнес в сторону комнаты:

– Елена, денег я тебе в следующий раз принесу. Я кошелек с собой не захватил – дома забыл совершенно случайно.

– Лучше бы ты себя дома забыл совершенно случайно, – в спину ему насмешливо проговорила Катя, – а сюда, к нам, свой кошелек отправил. Больше бы пользы было!

– Кать, прекрати! – громко прошептала ей из комнаты Лена.

– И правда, чего это я развоевалась? – тихо сама у себя спросила Катя, когда за Толиком захлопнулась наконец дверь. – Мечу и мечу бисер, и перед кем, главное.

– Чего ты бормочешь себе под нос? – выйдя из комнаты и тихонько прикрыв за собой дверь, с улыбкой спросила Лена. – Все еще с Толиком разговариваешь?

– Да ну, Ленка, не нужен он тебе! Сидит, рисуется перед самим собой – смотреть противно! Насквозь весь изгордился. Майский день у него, именины сердца! Надо же – страдают по нему здесь… Целый маленький спектакль устроил. Жди меня, и я вернусь.

– Да ладно тебе, Катерина! Чего ты разошлась так? Светка же тебе все объяснила – натура у него такая. Чтоб все так же, как у Павлика.

– А это хорошо, да? Это, выходит, нормально? А если завтра этот ваш Павлик к Светке вернется с раскаянием? И Толик тогда к тебе прибежит?

– Значит, и Толик прибежит… – усмехнулась грустно Лена. – Что ж с ним теперь делать – он такой.

– А ты что – простишь его, что ли? – ужаснулась Катя.

– Кать, да он просто несостоявшийся неудачливый человек, вот и все. И очень самолюбивый. На него и обижаться-то грех.

– Так тем более! Ну его вообще, Лен! А?

– Не знаю, Катюш. Я теперь уже вообще ничего не знаю… Устала я. Растерялась. В себя еще не пришла…