Сквозь нерегулярные помехи прогремел голос Горгона:

— Враг побит!

Его гнев был очевиден, его жажда возмездия — осязаема. Уязвленную гордость лорда Мануса могла успокоить только кровь.

— Видите, как бегут от нас мятежники! — продолжил он, распаляясь все сильнее. — Надо нажать сильнее, чтобы никто не ушел от нашей мести!

Нумеон переглянулся с Варруном. Ветеран был сильно ранен, но не утратил способности сражаться. Атанарий тоже испытывал трудности, а Скатар'вар из-за повреждений был вынужден держаться рядом с братом, Леодракком. Теперь, когда подкрепление уже готовилось к высадке, здравый смысл требовал покинуть поле боя и закрепиться на местности. Дальнейшее наступление сулило только славу и бессмысленную гибель.

Вулкан бесстрастно слушал, держа свои мысли при себе и предоставляя слово Кораксу:

— Остановись, Феррус! Победа уже почти наша, но дай возможность нашим союзникам разделить ее с нами. Мы многого добились, но цена оказалась высока. Мой легион почти обескровлен, так же как и легион Вулкана…

И вновь примарх не стал делиться своим мнением. Повелитель Воронов завершил мысль:

— Я не думаю, что твои воины зашли так далеко и не заплатили за это большими потерями.

Лорд Манус не собирался уступать:

— Мы обескровлены, но непоколебимы.

Воспользовавшись тем, что враг отступал и в сражении возникла пауза, Вулкан заговорил:

— Так же, как и мы все. Нам необходима передышка, чтобы восстановить дыхание и перевязать раны и чтобы снова броситься в эту ужасную бойню.

Цена ее лежала вокруг в зеленой броне, залитой кровью.

— Надо закрепить успех, — предложил Вулкан, — и позволить нашим новоприбывшим братьям продолжить бой, пока наши воины проводят перегруппировку.

Но Горгон уже почуял запах крови и не мог остановиться.

— Нет! Мятежники побиты, и для их полного уничтожения требуется один последний рывок!

Коракс предпринял последнюю попытку образумить его:

— Феррус, не делай глупостей! Мы уже почти победили!

Но все было бесполезно: связь с примархом Железных Рук уже прервалась.

— Нашего брата переполняет гордыня, Корвус, — откровенно заметил Вулкан.

— Он себя погубит.

— Нет, его так просто не возьмешь, — ответил Вулкан, но Нумеон почувствовал ложь в его словах, неуверенность в тоне.

— Я не позволю ему втянуть меня в это, Вулкан. Я не поведу своих сыновей в очередную мясорубку ради его уязвленной гордости.

— В таком случае нам остается только надеяться, что подкрепление быстро до него доберется, ибо ни мне, ни тебе его не переубедить.

— Мы приближаемся к месту высадки. Я встречу тебя там?

Вулкан ответил не сразу, и несколько секунд его молчания показались минутами. Нумеону вспомнился их разговор на борту «Огненной кузни»: о том, что гнев Ферруса Мануса его погубит, о чувствовавшемся в Горе помешательстве и о странной тревоге перед битвой. Теперь дурное предзнаменование этих слов маячило в сознании Погребального капитана, никак не желая отпускать.

— Да, — ответил Вулкан наконец. — Закрепимся в зоне высадки. Возможно, Феррус образумится и присоединится к нам.

— Не образумится.

— Да, наверное, ты прав.

Вулкан закрыл канал. Казалось, что на его плечи опустился груз — груз горечи и страха, только подтверждавшегося всем, что он только что услышал и почувствовал. Нумеон не мог этого объяснить.

— Прикажи всем ротам отступать к зоне высадки, — сказал ему Вулкан.

Нумеон немедленно связался с К'госи. Пирокласты почти полностью очистили траншеи от врагов, и путь назад был свободен.

В то время как повстанцы Гора отступали беспорядочно и недисциплинированно, воины Восемнадцатого и Девятнадцатого легионов покидали место сражения в организованном порядке. Танки вернулись в колонну и медленно, но уверенно покатились обратно вниз по склону. Легионеры большими группами покидали почерневшие от огня траншеи, по-прежнему высоко держа знамена рот. Воинов изрядно потрепало, но твердость духа они не утратили. Мертвые и раненые были тут же: их тащили или несли еще стоявшие на ногах братья. Это был великий исход; это был черно-зеленый океан войны в отливе, как обломки кораблекрушения, оставляющий после себя тела врагов.

Большинство фортификаций было уничтожено. Огромные участки вскрытых земляных укреплений походили на гниющие раны. На шипы, усеивавшие насыпи, были насажены тела: в мутно-белом, артериально-красном, кричаще-пурпурном. Это зрелище было свидетельством братоубийства, повторенного тысячекратно, и именно это зрелище задержало Вулкана, уже собиравшегося покинуть поле боя.

— Это не победа, — тихо сказал он. — Это смерть. Это разрушение всех уз. И мы будем нести на себе отпечаток этой войны еще многие поколения.