Ответил Эканус:

— Сегодня ранили не тело Сангвиния. Его ранили нашими смертями, — он повернулся к Сальватору. — Брат, наш примарх — душа Кровавых Ангелов. Так было всегда. Мы идем вслед за его славой. Но эта дорога в обе стороны. Он чувствует нашу боль, как может только отец чувствовать.

Он отвернулся.

— И вот он, результат.

— Это существо, Ка Бандха… — начал Кано. — Нанесенный им удар был не от мира сего. В нем была мощь, порча варпа.

Новенус кивнул.

— Да, я видел в небе цвет этого гибельного пламени.

— Пятьсот боевых братьев пали от одного взмаха топора. — Кано дал им осмыслить сказанное. — Капитан Накир и вся отважная двадцать четвертая погибли, а с ними и другие. Сыновья из дюжин рот. Все убиты, потому что осмелились прийти на помощь повелителю.

— Целая рота уничтожена. Это не случайность, — добавил Эканус. Он кивнул на Ангела.

— Явно рассчитанный ход — вывести его из битвы и привести нас в смятение, — легионер покачал головой. — Бушующий ураган гнева не набрал бы силы столь быстро, будь Сангвиний с нами.

— Выходит, мы должны разбудить его, — сказал Деон. — Вернуть к нам.

Кано кивнул и подозвал братьев. Один за другим они заняли места в кольце вокруг примарха, каждый легионер уделил немного времени подготовке. Поначалу будет трудно без психических капюшонов, позволяющих регулировать и направлять их сверхъестественные способности. Собранию бывших библиариев понадобится собрать всю силу воли, чтобы действовать согласованно.

— Мы откроем путь вместе, но только один может совершить это путешествие, — сказал Новенус.

— Я пойду, — ответил ему Кано. Он осторожно протянул руку и положил ее на нагрудник Ангела. — Я верну его.

— Значит, мы беремся за это? — потрясенно спросил Сальватор. — Мы нарушим клятву, и ни один из нас не сомневается в этом?

Кано бросил на него взгляд.

— А что говорить, брат? Каждый из нас прекрасно осознает важность того, что мы собираемся сделать. Сомнениям нет места, — он сделал паузу. — Fraternitas. Legio. Pater. Imperator [2] . Вот порядок нашей верности, и так будет всегда. Если я переживу этот день, то с радостью предстану перед судом Императора за то, что сделаю сейчас.

В комнату вошла девятая фигура, встав на пороге, чтобы воспрепятствовать любой попытке покинуть помещение.

— Мы встретим испытание вместе, — золотой доспех Азкаэллона блестел, как и лезвие обнаженной алой глефы. Острие клинка лязгнуло о палубу.

— Вы сделаете это, — сказал командир гвардии, — а я буду следить за вами. Знайте, любой признак предосудительных действий… колдовства… приведет к тому, что ваши головы слетят с плеч.

Кано закрыл глаза.

— Мы начинаем, — произнес он.

Мерос оглянулся через плечо на капитана Ралдорона, когда они шли по искореженному коридору.

— Она не согласится, — сказал он ему. — Она не солдат. Она выращивает растения.

— Мы все сейчас на войне, — последовал ответ. — Ты спас ей жизнь на агромире. Она доверяет тебе. Убеди ее.

— Боюсь, шансов нет, — признался апотекарий. — Когда мы разговаривали в последний раз, я напугал ее.

Звуки тяжелых шагов отражались от поврежденных стен «Красной слезы», а расколотые палубные листы опасно смещались. Нижние ярусы огромной боевой баржи представляли собой спрессованные руины. Несколько важных отсеков были все еще целы, и в них поступала энергия.

— Значит, напугай ее, чтобы она согласилась, — ответил Ралдорон. — Поверь, если бы мне нужно было накачать ее до покорного состояния или нести в орудийном чехле, я бы так и сделал.

— Этим ничего не добиться, — почти про себя сказал Мерос.

Они пришли в убежище, и оба Кровавых Ангела склонились, чтобы пройти под рухнувшим сводом грузового люка. Стоявший на страже боевой брат кивнул им, но ничего не сказал.

Внутри находился длинный и широкий резервуар для воды, который использовался во время боевых действий в космосе, но сейчас он превратился в атриум с искривленными стенами и висящими отражательными перегородками. Единственными признаками прежнего содержимого были пятна ржавчины на стенах.

В отсеке находились люди. Многие были ранены, почти все относились к сервам экипажа или законтрактированным рабочим в желтовато-сером корабельном обмундировании и багровой униформе ауксилиариев легиона. Группа, стоявшая в стороне, словно увядшие тропические цветы посреди высохшей травы, была всем, что осталось от контингента летописцев флота. Мерос взглянул на них, в суматохе он забыл о художниках и писцах и почувствовал укол сочувствия, когда их оцепеневшие лица повернулись к нему. Ему стало их жалко. Несчастные не понимали, куда их забросило.