В мастерской царил полный разгром: все электрические приборы вышли из строя, все незакрепленные металлические предметы разлетелись по кругу от эпицентра. Остаточные магнитные волны еще не рассеялись, заставляя отдельные металлические детали крутиться и превращая электрические разряды в миниатюрные вихри синего света.

Таматика поднялся на ноги и осмотрелся, оценивая масштабы разрушения. Несмотря на катастрофические последствия, железный отец выглядел до смешного довольным — как будто именно таким он и представлял исход эксперимента.

Сферы в середине мастерской сплавились в одну глыбу металла, напоминавшую сплющенную восьмерку. Бронза и железо перемешались, спирали двух материалов переплелись между собой, как будто эти два объекта размягчили и спрессовали вместе. Велунд не сомневался: если бы генератор не перегорел, взаимодействие двух сфер вызвало бы взрыв, который разнес бы корабль на куски.

— Мне понадобятся генераторы помощнее, — сказал Таматика.

Он был гораздо сильнее и выносливее, чем раньше, но не мог почувствовать, как льется кровь, не мог насладиться грубой силой ударов. Беросс шел сквозь полчище боевых сервиторов, круша их направо и налево и с каждым взмахом расширяя себе путь. На его броню сыпался град мелкокалиберных снарядов, но он замечал только поток данных и символов, которые загорались на лобовом экране его панциря.

Он шествовал мимо каркасных зданий, словно грозный бог войны, неся кровавую смерть всем, кто смел встать у него на пути. Тренировочные залы воссоздавали типичный город до приведения к Согласию, который был смоделирован на основе суммарных данных, собранных экспедиционными силами Железных Воинов на завоеванных планетах. По этому искусственному городу рассредоточились воины из 2-го гранд-батальона: у них был приказ не дать их кузнецу войны добраться до центра — точки, которую Галион Каррон выбрал для наилучшей оценки того, как Беросс адаптируется к своему новому механическому телу.

Сам кузнец войны считал, что не очень хорошо.

Боли он не чувствовал — но не чувствовал и того неистового желания проливать кровь, которое охватило его на полях смерти Исствана. Попадание более тяжелого снаряда заставило его качнуться назад, но и это было всего лишь реакцией, а не чувством. Развернувшись вокруг оси, он увидел, что из укрытия выходят несколько Железных Воинов, один из которых в спешке перезаряжает еще дымящуюся переносную ракетную установку. Как он и ожидал, они двигались слаженно, но он все равно навел на них роторную автопушку. Тяжелое оружие выплюнуло беглую очередь, и трое из воинов упали. Брызги их крови окрасили воздух алым, но остальные продолжали наступать.

Рыкнув, Беросс затопал им навстречу по обломкам, усеивавшим тренировочный полигон. Шаги выходили короткие, скорость была маленькой, и атака получалась явно без той ярости, которую он когда-то проявлял в смертной оболочке. В корпус попал еще один снаряд, но броня рассеяла большую часть удара.

А потом он настиг врага.

Сокрушительный взмах молота отбросил двоих воинов, расколов их доспехи. Третий упал на колени от следующего удара, но четвертый умудрился ударить в ответ, и системы дредноута отметили эту атаку как результативную, но для Беросса она значила не больше, чем цифры на инфопланшете. Датчики угрозы подсказывали, что еще несколько противников заходят с тыла, и он повернул верхнюю часть корпуса на сто восемьдесят градусов, чтобы взять их на прицел пушки.

Системы зарегистрировали сильный удар по верхней броне, но едва он успел осознать эти данные, как внутренний дисплей покрылся мелкими трещинами от еще одного мощного толчка. Силовой кулак или громовой молот. Что-то очень разрушительное и очень опасное.

Беросс наклонился в сторону, стараясь стряхнуть с себя врага. Другие продолжали обстреливать его с флангов, но этих противников он игнорировал: важны были только эти гулкие удары по его верхней броне, каждый из которых звучал как раскатистый звон колокола.

Он не мог стрелять под таким углом и потому врезался металлическим корпусом в стену ближайшего строения с такой силой, что на экране высветились индикаторы множественных повреждений, но противник держался цепко и упорно. Беросс шатался из стороны в сторону словно пьяный — или как один из тех несчастных калек, чья нейронная сеть была слишком сильно поражена для того, чтобы выдержать перенос в железное тело. Очередной удар, а затем еще один. Беросс взревел, и его аугмиттеры транслировали крик на десятке частот до тех пор, пока он не понял, что может использовать эту энергию, чтобы пропустить разряд электрического тока по своему корпусу. Мысленным приказом он заставил внутренние генераторы накапливать мощность, но последний удар системы оценили как критический.

— Прекратить боевые действия, — скомандовал Каррон по воксу на общем канале 2-го гранд-батальона.

Стрельба начала ослабевать, а потом и вовсе стихла. Беросс развернулся, чтобы посмотреть на воина, который спрыгнул с его верхнего панциря. Доспех того был покрыт пылью, желто-черные шевроны на наплечниках покрылись царапинами, от которых облазила краска. К бедру воина магнитным зажимом был прикреплен болтер, а на руке его действительно оказался силовой кулак, тыльная сторона которого еще мерцала в мареве разрушительной энергии.