– Она, наверное, гуляет, – ответила Элинор.

Поддержать разговор у распахнутого окна решила и общительная миссис Дженнингс, которой не хватало терпения дождаться, пока откроется дверь. В несколько стремительных прыжков она оказалась у подоконника и сразу засыпала Элинор вопросами, на которые и не собиралась услышать ответ:

– Как вы поживаете моя дорогая? Как чувствует себя миссис Дэшвуд? А где же ваши сестры? Что? Вы совсем одна? Тогда вы будете рады небольшой компании, присоединившейся к нам. Я привела с собой еще одну дочь с мужем. Повидать вас. Подумать только, как быстро они приехали! Вчера вечером за чаем я вдруг услышала, что к дому подъехал экипаж. Но я представить себе не могла, что это они, решила, что это полковник Брэндон вернулся. Я так и сказала сэру Джону: «Кажется, к нам пожаловал полковник Брэндон».

На этом самом интересном месте Элинор вынуждена была встать и отойти от окна, чтобы, наконец, пустить всю компанию в дом. Леди Миддлтон как раз представляла ей своих родственников, когда по лестнице вниз спустились миссис Дэшвуд и Маргарет. Все расселились в гостиной, разглядывая друг друга, а миссис Дженнингс как только вошла в коридор под руку с сэром Джона продолжила свой рассказ о несостоявшейся встрече с полковником Брэндоном.

Миссис Палмер была на несколько лет моложе Леди Миддлтон и совершенно не похожа на нее. Она была симпатичная маленькая толстушка-хохотушка. Ей недоставало элегантности старшей сестры, но в общении она была куда более приятной. Она вошла с искренней улыбкой, улыбалась во время всего разговора, за исключением тех моментов, когда заразительно смеялась, и откланялась тоже с улыбкой. Ее мужем был суровый молодой человек лет двадцати пяти – двадцати шести, по его молчаливому виду окружающие должны были догадаться, что он на редкость умен и изыскан, он не стремится понравиться своим новым знакомым, да и они, похоже, также безразличны ему. Он вошел в комнату с сосредоточенным выражением лица, слегка поклонился всем леди и без слов, обведя их всех быстрым взглядом, поднял газету со столика и уткнулся в нее, просидев так до самого ухода.

Миссис Палмер, в противоположность супругу, была сама общительность, она говорила без умолку и восхищалась всем, что замечал ее быстрый взгляд в этой гостиной.

– Ну, что за восхитительная комната стала, просто прелесть, сударыня! У вас такой тонкий вкус, миссис Дэшвуд! Я была здесь в свой прошлый приезд, но теперь этот дом просто не узнать. Я всегда считала, что это миленькое местечко, но вы сделали его еще милее! Только посмотри, сестрица, как уютно все здесь! Я бы сама не отказалась от такого славного домика. Разве не так, мистер Палмер?

Мистер Палмер не удостоил ее ответом, и даже не оторвал глаз от газеты.

– Мистер Палмер не слышит меня, – сказала она, смеясь, – Не подумайте, что он глухой. Он не слышит меня временами. Ха-ха-ха!

Для миссис Дэшвуд это было нечто новое в отношениях мужа и жены, она никогда раньше не предполагала, что к невниманию супруга можно относиться с иронией, и посмотрела на эту пару с явным удивлением.

Миссис Дженнингс этого как будто не заметила, так как сама говорила так громко, как только могла, чтобы привлечь всеобщее внимание к своему еще не оконченному рассказу о том, как она перепутала экипаж зятя и полковника Брэндона. Миссис Палмер рассмеялась от души, вспомнив, как мать удивилась, увидев в гостиной именно их и все признались, что это был действительно отличный сюрприз.

– Поверьте, мы все так обрадовались, когда увидели друг друга! – добавила миссис Дженнингс, наклоняясь в сторону Элинор и говоря тихим голосом, как будто никто другой этого не слышал, хотя все они сидели рядом в маленькой гостиной. – Но вместе с тем, я не могла поверить, что они так быстро примчались. Ведь они были в Лондоне по делам и, как вы знаете, – она кивнула в сторону своей дочери, – это так опасно в ее положении, но она так захотела присоединиться к нам, так хотела увидеть всех вас!

Миссис Палмер засмеялась и сказала, что это ей повредит.

– Она собирается рожать в феврале, – продолжала миссис Дженнингс.

Леди Миддлтон решив, что ее мать и так рассказала знакомым слишком много, вдруг громко спросила мистера Палмера, есть ли какие-нибудь новости в газетах.

– Нет, ни одной вообще, – ответил он.

– А вот и Марианна, – воскликнул сэр Джон, – И сейчас, Палмеры, вы увидите ужасно красивую девушку.

Он немедленно вышел в прихожую, открыл входную дверь и провел ее внутрь. А миссис Дженнингс спросила ее с порога, не приходилось ли ей бывать в Алленхэме. Миссис Палмер засмеялась так откровенно, что все поняли, она в курсе последних событий, а мистер Палмер оторвался от газеты, внимательно посмотрел на Марианну, как только она вошла в комнату, оценивая несколько минут, и затем, вздохнув, опять вернулся к чтению. Миссис Палмер заметив это, вдруг вспомнила о рисунках, которые были развешаны по стенам, и даже привстала, чтобы лучше их рассмотреть.

– О! Дорогая Элинор, как они красивы! Да, как восхитительны! Правда, сударыня, посмотрите, как милы! Я могу заявить, что они вполне обворожительны! Я могла бы смотреть на них, и смотреть все время! – сказала она и снова села на стул, мгновенно забыв о том, что висит на стенах в комнате.

Когда леди Миддлтон поднялась, чтобы уходить, мистер Палмер поднялся тоже, положил газету, выпрямился и осмотрелся вокруг.

– Мой дорогой, ты что, заснул? – спросила его жена, смеясь.

Он не ответил ей, а только обвел глазами снова всех вокруг и комнату. «Какая же она низкая и потолок треснул!» – подумал он, поклонился и исчез с остальными.

Сэр Джон как обычно настойчиво приглашал всех на обед в Бартон-Парк. Миссис Дэшвуд, отказывалась, так как считала, что неприлично обедать там чаще, чем все обедали у нее, но своим дочерям она предоставила решить этот вопрос самим. Барышни тоже не горели желанием обедать в компании оригинальной четы Палмер и отказались, сославшись на непогоду. Но сэр Джон не унимался и обещал прислать за ними экипаж, чтобы погода не помешала им собраться за одним столом. Неожиданно для всех, к уговорам присоединилась и равнодушная ко всему леди Миддлтон, а следом за ней и миссис Дженнингс, и миссис Палмер. Похоже, они были готовы пойти на всё, чтобы избежать обеда в дружном семейном кругу. И молодые леди вынуждены были согласиться.