Григорий взял авторучку и стал подписывать. Первые страницы он посмотрел, остальные подмахнул уже не читая. Стандартный договор, чего там читать. Главное, цифры правильные: «Мы вам столько-то станков, а вы нам столько денег».

Директор взял контракт, вытянул из середины какой-то полупустой листок, сложил его в конверт, а конверт заклеил и вручил Григорию со словами:

— Не могли бы вы поехать на вокзал, на… э-э, например… Казанский и передать это проводнице поезда? — Он смутился и пояснил: — Это что-то вроде игры…

— Какой еще игры? — не понял Григорий.

Директор замялся.

Григорий начал догадываться, он разорвал конверт, вынул листок — там было напечатано всего два слова: «Закладываю душу», — и стояла Гришина, только что поставленная, подпись. Гриша проговорил:

— Ну ты и сволочь, — и разорвал листок. Вернее, попытался разорвать. Потому что листок оказался каким-то скользким и на удивление прочным.

Гриша вытащил из кармана зажигалку, щелкнул и интуитивно зашептал пришедшие на ум слова молитвы «Отче наш», слышанные от бабушки в детстве. Листок вспыхнул и сгорел.

— Ничего, — злобно сказал директор, — других кандидатов найду.

— Отдай мне все контракты, — сказал Гриша.

— Еще чего! — сказал директор. — И прошу покинуть мой кабинет, а то я охрану вызову.

Рука старика скользнула вбок по столу, видимо, там была кнопка вызова охраны.

— Ах ты гад! — заорал Гриша и кинулся через стол на директора.

Они свалились на пол, директор вдруг крякнул как-то и затих. Гриша посмотрел в его остекленевшие глаза: директор, похоже, был мертв. Гриша приподнял его и увидел, что тот ударился затылком о тяжелое пресс-папье в виде пирамиды, которое слетело со стола, когда Гриша напал на директора. По полу растекалась лужица крови.

Значит, Сатана знал заранее, как все произойдет? Как он там повторял: «То ли еще будет»? Из-за того, что Гришу директор не узнал, он подсунул контракт и нарвался на Гришин гнев и на это дурацкое пресс-папье! Сатанинские проделки! Развлекается он!

Что же теперь делать? Гриша отошел от директора, взял свою сумку и пошел к выходу. Сбежать из страны? Удастся ли? Хорошо, что он не женат. Хотя какая разница…

А потом Гриша остановился и проговорил отчетливо:

— Отдаю душу за свободу.

В воздухе раздался тихий щелчок. Григорий отворил дверь кабинета… и вместо приемной вступил в купе.

Мерно стучали колеса. Колыхались желтые шторки. На полке валялась забытая колода карт.

— И почему же вы решили это сделать? — искренне поинтересовался доктор Рылеев, печально разглядывая молодую темно-зеленоволосую девушку.

Ресницы пришедшей затрепетали в праведном негодовании.

— «Никто не вправе вынуждать независимую личность, каковой является каждый человек планеты Земля, отвечать на вопросы относительно причин принятых решений». МПК, гл. 196, статья 20589, пункт 45469877! Как вы могли, доктор?!

Александр Андреевич вздохнул и снял очки, чтобы их протереть. Еще одна начитавшаяся Международного Правового Кодекса личность на его голову! Что-то стало модно его досконально изучать. Лучше бы литературу с таким рвением штудировали… Но не ту, которая пошла теперь. Вон до чего докатились — Пушкина, Лермонтова, Толстого переводят на новый международный язык! Скоро по-русски разговаривать разучатся.

«Ой, — поправил сам себя доктор, — нельзя же произносить слова, обозначающие национальную привязку. Хорошо, что передо мной не полицейский. Их недавно снабдили портативными электронными мыслечтецами. Плати потом штраф…»

— Я просто должен предупредить, — спокойно ответил он девушке, — что последствия необратимы. Это моя прямая обязанность. Не понимаю, чем вызвана ваша реакция.

Они находились в приемной Александра Рылеева, заведующего отделением таназийной терапии. Кабинет был выдержан в традициях современного офиса — с псевдоводяным полом и электронной акулой, встречающей клиентов радостным вилянием хвоста. Потолок был тоже банален — неоновое солнце, синий металл «неба». Главврач не приветствовал появившийся пару лет назад тренд оформления клиник в «старом стиле» — металлические стены «под краску» и потолок «под побелку». Говорил, что, во-первых, это признак дурного вкуса, а во-вторых, белый металл для потолка и верха стен будет стоить очень дорого.

Девушка, назвавшаяся Лаурой, стыдливо опустила голову с татуированным золотыми чернилами лбом и понуро произнесла:

— Простите, доктор. Пожалуйста, не подавайте на меня в суд за грубость.

— Да что вы. Нет, конечно. К тому же у нас свобода слова. Факт грубости тяжело доказать. Ну так, вернемся к нашему… хм… делу. Вы приняли окончательное решение? Мне нет смысла вас отговаривать?

— Да. Да, — оба раза кивнула Лаура.

— Тогда позвольте уточнить, как именно вы собираетесь… это сделать?