Тэйлор нежно высвободилась из его руки и выудила из карманов жакета красные перчатки из тонкой шерсти. Натягивая их, она сказала:

— Я тут в силу множества причин.

— И какого же рода эти причины?

— Ну, скажем, такого, что матушка-природа сыграла со мной в прошлом году злую и самую что ни на есть подлую шутку, замедлив мне обмен веществ. И я обязана либо ходить на прогулки, либо перестать есть. Прогулки показались мне наилучшим вариантом, — отрешенно вздохнула Тэйлор.

— Решение правильное. — Дрю окинул взглядом все ее тело, восхищаясь, как ловко облегают ее джинсы, вовсе не новые, но далеко не выцветшие. Изгибы и округлости ее тела находились как раз там, где им положено быть, но сексуальной делал ее сам стиль поведения, легкость, с которой она двигалась и смеялась. Она была мягкой и теплой и не имела ни малейшего представления о том, как резкий, холодный ветер подрумянил ей щеки и сделал алым ее рот.

Делать вид, будто она ему безразлична, было достаточно трудно даже тогда, когда ей было всего шестнадцать. Теперь же это становилось просто невозможно. Особенно, когда он понял, что даже дурацкая утрированная английская булавка с цепочкой на ее жакете смотрится сексуально. Но вместо того, чтобы воспользоваться цепочкой, как предлогом, позволяющим до нее дотронуться, он взял себя в руки и сказал:

— Ну хорошо. Медицинские показания — одна из причин. Я понял, что их много. Так каковы же прочие?

— Папа сказал мне, что тут вокруг произошло множество перемен — и в нашем квартале, и на главной площади — так что мне захотелось поглядеть на все это самой. — Тэйлор замолчала и стала разглядывать давно находящиеся тут выстроенные по индивидуальным проектам дома и высокие деревья. — Оказывается он имел в виду новые заборы.

Там, где они находились, красивый металлический заборчик с кирпичными столбиками ограждал усадьбу Андерсонов. Чуть подальше от угла усадьбы начиналась чья-то кованая чугунная ограда и уходила в сторону.

— В прошлом году ничего этого не было. Когда мы ходили петь рождественские песенки, то собирались у парадного входа в дом Андерсонов. — Она провела ногтем по кирпичной поверхности столбика. — Боюсь, что в этом году придется петь на улице, не заходя во дворы. Это будет уже не то.

Уловив нотки грусти в ее голосе, Дрю заметил:

— У вас всегда было четкое представление о том, как положено делать то или иное.

Она пожала плечами.

— Жить я могу и в Литл-Роке, но мой дом здесь. И какая-то часть меня все время хочет, чтобы все оставалось таким, каким я это помню.

— И ты хочешь, чтобы люди тоже оставались такими, какими ты их помнишь?

— Нет. — Ответ был быстрым и резким. Слишком быстрым, слишком резким.

— И ты разочарована?

— Не совсем. — Это было правдой. Хотя бы отчасти. Она была разочарована оттого, что он все еще в состоянии перевернуть ее вверх тормашками, но не оттого, что он был лучше, чем ей запомнился. Тэйлор завела руки за спину и стала улыбаться, глядя себе под ноги. Пусть он сам в этом разбирается. Она ему ничего объяснять не будет.

— И как долго должна продолжаться эта небольшая прогулка? — спросил Дрю, как только они вышли на угол.

— А ты уже устал? — невинно проговорила она и замерла. — А… я и позабыла. Ты же старше меня.

— Не намного, — хмыкнул он. — Размягчение мозга меня еще не поразило. Так все-таки почему ты не называешь мне истинную причину этой прогулки? По твоему виду не скажешь, что тебе требуются физические упражнения, а устроить себе экскурсию по городу можно было бы и при помощи машины. Что же остается?

Тэйлор потерла друг о дружку ладони в перчатках. Она вспомнила один из своих давних дней рождения, про который все в семье позабыли. Единственным человеком, который заметил, что с нею что-то не так, и спросил ее, отчего она так расстроена, был Дрю.

— Я никогда не смогла бы обмануть тебя, верно?

— Ты никогда не смогла бы обмануть меня, — точно эхо, ответил Дрю, и слова его, казалось, замерзли на холоде. Он наклонился к ней и протянул руку, чтобы дотронуться за цепочку. И когда он потянул ее вниз, то тыльной стороной ладони задел едва ощутимо за грудь.

В душе Тэйлор немедленно зажегся красный свет. Что бы ни происходило сейчас, не имело никакого отношения к прошлому. Этот человек, который сейчас стоял перед ней, вызывал учащенное сердцебиение и пронизывающую тело дрожь.

По сравнению с мужчиной из плоти и крови воспоминания о нем же были неуловимо зыбки. Этот Дрю был слишком настоящим, слишком зримым, слишком неожиданным. В нем таилась беда.

В такого мужчину можно было влюбиться, а любовь в планы Тэйлор не входила. Любовь представляла собой опасность. Любовь влекла за собой появление обязательств и семьи. А она этого не желала. Одной семьи ей было вполне достаточно.