Юноша преданно смотрел на Фредерика. То, как он справился с такой огромной проблемой, как угроза гражданской войны, вызвало у Элиаса, как и у всех остальных, благоговейный трепет перед особой Короля. Придержав Фредерику стремя, гвардеец поспешил сесть на своего коня и высоко поднял Королевский штандарт.

– В столицу, господа, – коротко сказал Фредерик, надел поданный сэром Бартом шлем, и пришпорил коня.

И к трем часам дня почти все войско снялось с позиций и последовало к Белому Городу, а на следующий день столица встречала Фредерика и его воинов громкими звуками труб и барабанов, ликующими криками, охапками разноцветных лент и бумажных за неимением живых цветов (было всего лишь начало марта-месяца). Горожане щедро сыпали их на головы проезжавших по улицам рыцарей и шедших солдат. Фредерик ехал впереди и принимал на себя первую самую сильную волну ликования: копыта его коня тонули в охапках лент и цветов, встречные девушки хохотушки вплетали в гриву лошади золотистые шнуры, ему самому повязывали на руку свои шарфы и не забывали вспрыгивать на стремя и целовать в щеки, щебеча «Наш Король – самый красивый, самый добрый». Отовсюду неслось «Слава! Слава Королю-миротворцу!»

На какое-то мгновение Фредерик забыл обо всех неприятностях и бедах – к нему текла волна почитания и любви, и голова кружилась от всех этих глаз, что с обожанием и преданностью смотрели на него, от всех этих возгласов и разноцветного мелькания. «Все это в твою честь, – говорил он сам себе, – в твою честь, Судья Фредерик, Король Фредерик... Ты заслужил это – ты все делал правильно. Твой отец был бы тобой доволен...»

– Это триумф, мой государь, – услыхал он голос Судьи Гитбора. – Вы превзошли все мои ожидания, молодой человек. Король Донат был сто раз прав, когда препоручил Королевство вашему отцу и его потомкам.

Южный Судья, оставшийся в столице за главного в отсутствие Короля, выехал навстречу возвратившемуся войску. Он поравнял коня с лошадью Фредерика, и дальше они поехали рядом.

– Север усмирен, и не пролито ни капли крови – это чудо, которое вы совершили, – говорил сэр Гитбор. – Что может был лучше для Короля, чем вера его народа в него. Вас любят и чтят. Скажу честно – я заметил, что люди сперва настороженно к вам относились, ожидая от нового Короля установления новых порядков... К новому ведь всегда все заранее отрицательно настроены... Но теперь, когда вы принесли мир, от вас примут всё, что угодно. Вы можете этим воспользоваться...

– Спасибо за совет, Судья Гитбор, – отвечал Фредерик. – У меня есть уже кое-какие соображения.

– Я не сомневался, – заметил старик, усмехаясь в усы.

В тот же день, даже не сняв доспехов, Фредерик принялся за дела. В Зале Решений он опять собрал благородных лордов. Война войной – ее остановили, но не закончили – необходимо было разобраться с мятежными баронами. Отпускать их, не покарав, было бы очень опрометчиво. Поэтому казну каждого барона арестовали: в их земли Фредерик приказал разослать помощников королевского казначея, чтобы они от его имени распорядились средствами мятежников, направив их на компенсации пострадавшим от войны и грабежей и на погашение военных расходов, и направить вместе с казначеями в каждый замок офицеров своей гвардии, чтобы те подчинили себе баронские дружины. Теперь они должны были получать жалованье не от своего сюзерена, а из королевской казны.

– Также, господа бароны, – говорил Фредерик, – я желаю, чтобы ваши сыновья, от семи до пятнадцати лет, прибыли в Королевский замок.

– Государь, вы берете наших детей в заложники? – дрогнувшим голосом осмелился спросить сэр Кил вар.

– Думаю, вам будет приятно узнать, что к концу весны я намерен создать рыцарский корпус специально для защиты северных рубежей и поддержания порядка в нем, и ваши сыновья станут первыми офицерами этого подразделения, – отвечал Фредерик. – Здесь они не будут ни в чем нуждаться. Я сам и мои капитаны займутся их воспитанием и обучением. Считайте их не заложниками, а учениками Короля. К тому же в любое время вам будет дозволено видеться с ними.

Бароны согласно поклонились. Они поняли, что происходит: как Судья Конрад в свое время взрастил в них самих свои идеи, причем так, что даже после его смерти они решили сделать то, что он не успел, так и Фредерик теперь намеревался поступить с их сыновьями. Что ж, это было разумно и хитро со стороны Короля: сделать детей мятежников своими учениками.

Совет закончился, и Фредерик направился в свои покои, где Манф после попытки торжественно приветствовать своего Короля (эту попытку государь оборвал ворчливым «оставь это герольдам») при помощи оруженосцев снял с него доспехи.

– Ванну и постель Его Величеству! – распорядился камердинер.

– Манф, я еще и есть хочу, – заметил Король, потирая немного саднившие от лат плечи.

– Одно ваше слово, и повара займутся приготовлением торжественного ужина!

– Тогда я точно умру с голоду, – покачал головой Фредерик. – Неужто для меня не найдется во всем Дворце куска холодной говядины, ломтя хлеба и кувшина с вином?

Манф понимающе поклонился, и пока государь принимал ванну, в гостиную королевских апартаментов доставили на золотом подносе то, что просил Фредерик.

– Торжества перенесем на послезавтра, – распоряжался он, макая куски мяса в соль и отправляя их в рот. – Отпраздновать победу необходимо – люди любят праздники... А пока всем нам необходимо отдохнуть. Передайте дворцовому церемониймейстеру мой приказ готовить торжество – он знает, что делать...

На следующее утро в гостиной, которой начинались королевские покои, за резным столом в кресле с высокой спинкой сидел мастер Линар. Он что-то писал в своих свитках, то и дело покусывая гусиное перо. Рядом стоял, заглядывая в его записи, Элиас, сменивший доспехи гвардейца на зеленый бархатный наряд придворного. Он морщил лоб – видимо, пытался усиленно понять то, что писалось. С другой стороны от Линара была Марта. Девушка с улыбкой посматривала то на своего жениха, то на доктора; также наблюдала за малышкой Агатой, которая, сидя на ковре у камина, рассматривала большую старинную книгу с красочными миниатюрами, любезно предоставленную Манфом.