Группа дружинников отошла в сторону, чтобы своим видом не испугать сторожа. Открылась дверь, двое дружинников ворвались в проходную и оттеснили сторожа, второй сторож бросился к телефону и попытался позвонить, но связи не было. Все дружинники проникли на завод и расставили в условленных местах свои караулы.

С каждым часом, называя пароль, на завод прибывало все больше и больше вооруженных людей. Пришли боевики, обвешанные бомбами, санитарки с Сабуровой дачи во главе с Дашей Базловой. Развертывался перевязочный пункт. Устанавливались огневые точки для прицельной стрельбы из винтовок и для метания бомб. Все шло по заранее намеченному плану, кроме одного, и, пожалуй, самого важного: на завод еще не прибыли солдаты революционных полков. Это начинало беспокоить. Артем, Авилов, Палчевский, Бассалыго посоветовались с товарищами и решили послать связных в воинские части, в казармы, чтобы на месте выяснить причины задержки.

Что же увидели связные, посланные в воинские части, на помощь которых рассчитывали восставшие рабочие? Одним из связных был Саша Садевский. Он пришел в Святодуховские казармы, где размещался Лебединский резервный батальон. Здесь все было как будто бы в порядке, солдаты одетые лежали на койках, ружья стояли в пирамидах. В Воронежском батальоне внешне все шло тоже хорошо: арестовали офицеров, патрули из революционных солдат охраняли расположение части, командный состав был революционный. Эти батальоны по плану восстания поднимались не первыми. Начинать восстание в гарнизоне должны были Московские казармы.

— Но там я нашел ужасную картину, — рассказывал по возвращении на завод Саша Садевский. — Вместо того чтобы, как и в других частях, у ворот стояли наши дневальные, я увидел у ворот группу офицеров, затем какую-то подводу и ни одного боевика. Я туда не зашел, пробрался со стороны Ващенковской улицы, нашел там двух боевиков. Заглянул через забор на казарменный плац. Стоит у стены казармы толпа разоруженных солдат, человек двести пятьдесят — триста. Их охраняют караульные с винтовками. На плацу множество вооруженных полицейских и офицеров. Видны попы. На подводах лежат водка и пряники. Сотками раздают водку обезоруженным солдатам. В других казармах, где стояли революционные или колеблющиеся войска, та же картина: солдаты обезоружены и заперты в своих помещениях.

Штабом восстания принято решение отправить Артема к паровозникам, чтобы в случае необходимости ударить по осаждающим завод войскам с тыла боевой дружиной Паровозного завода.

В пятом часу утра около завода Гельферих-Саде стали появляться отдельные казаки-разведчики. Одного из них поймали, привели в столовую завода, где находились руководители восстания. Начался допрос, выяснилось, что выступление солдат провалено окончательно.

Правительственные войска окружают завод — пехота, казаки, артиллерия. Жерла пушек наводятся на заводские ворота и здания. На Конной площади, что прилегает к заводу, устанавливаются пулеметы. Все улицы и переулки на подходах к заводу блокированы полицией и пехотой.

Правительственные войска готовятся к штурму завода так, будто бы он представляет собой первоклассную крепость.

К воротам завода подходит офицер с белым платком. Он передает штабу восставших ультиматум военного командования: полная капитуляция без всяких условий. На размышления дается 30 минут. Если осажденные не сдадутся, они будут уничтожены орудийным огнем.

Телефонная линия на Паровозостроительный завод еще действует. К аппарату вызывают Артема. Ему докладывают о положении на Гельферих-Саде. Артем просит товарищей держаться до прихода на помощь паровозников: «Мы идем к вам на выручку!»

Над Харьковом трубит тревожный гудок Паровозостроительного завода. «Отец трубит, отец зовет», — надо всем бросать работу и идти на зов паровозного…

Два митинга происходят в одно и то же время. Первый на Паровозостроительном заводе. Артем призывает рабочих немедленно идти на помощь осажденным на Гельферих-Саде. Меньшевик-провокатор Сигаев, а за ним эсер Забелин бьются в истерике: «Вас ведут на пролитие крови, куда вы идете?» Артем называет этих ораторов предателями и предлагает кончать разговоры:

— Революционеры, за мной, а прочие могут отправляться домой… — Три тысячи рабочих, предводительствуемые боевой дружиной во главе с Артемом, строятся в колонну. Развернуты красные знамена. У дружинников в руках винтовки, револьверы, бомбы; остальные берут, что попадет под руку: железные прутья, полосы, гайки, большие гаечные ключи и другое заводское «оружие»…

На Гельферих-Саде также митинг: как быть с ответом на ультиматум военного командования? Настроение у осажденных подавленное. Нашлись слабые души, которые предложили сдаться на милость победителей. Несколько десятков человек, в большинстве студенты-меньшевики, вышли из ворот завода с белым флажком. Их тут же арестовали. Дружинники и рабочие расходятся из столовой завода по боевому расписанию. Ответа на ультиматум не будет.

С крыши дома заводской администрации революционеры обращаются к солдатам, окружившим завод, с призывом не быть братоубийцами. Но слишком много на площади офицеров, казаков, жандармов. Выпитая с благословения начальства водка также притупляет слух солдат, они не отвечают на призывы рабочих.

Из воспоминаний адъютанта харьковского генерал-губернатора видно, какие большие усилия были предприняты командованием, чтобы солдаты не перешли на сторону рабочих. Отбирались наиболее стойкие подразделения, привезенные в Харьков из других городов. Адъютант губернатора писал: