Дальнейшее я припоминаю с трудом. Каким-то образом мы перебрались в спальню и копошились на одной широченной кровати вчетвером. Перед моим лицом мелькали части тел. Причём я уже не осознавала до конца, что именно попало мне в рот. То это была мягкая, как подушка, грудь Дагмар, то плоский, впалый живот Карла с прорезью пупка и врезанным в него металлическим колечком, то железный монстр, который, оказалось, непросто обхватить ртом, то крохотный, но казавшийся родным, стручок Кира. В то время, когда я целовала то, что попадалось под руку, вернее на язык, моё тело также обласкивалось и облизывалось.

Все эти безумства длились весь вечер и почти всю ночь. На какое-то время мы приходили в себя. Шли на кухню, что-то перекусывали и снова, прямо там, на стульях за кухонным столом, начинали трогать друг друга — сначала плавно и, словно нехотя, затем касания становились более яростными, разжигающими и доводящими нас до неистовства и криков. Только когда в окно, через опущенные жалюзи стали пробиваться первые лучи света, я почувствовала, что пора уходить.

Не прощаясь, по-английски, мы оставили гостеприимный дом Дагмар и Карла, которые честно отработав программу, сладко сопели в разных углах своего сексодрома. Дагмар романтично улыбалась чему-то увиденному, видимо рассматривая приятные видения отключившегося сознания. Карл же что-то бубнил и подёргивался всем телом, во сне повторяя движения яви.

Вернувшись домой, мы с мужем ни словом не обмолвились на тему происшедшего с нами. Каждый переживал своё. Для меня стал открытием нормальный секс с мужчиной. Вернее секс с нормальным мужчиной. А ещё вернее, с нормальным членом, а не с недоразвитым отростком. Сам мужчина, как носитель мужского органа, не представлял для меня никакого интереса. Я почти не воспринимала его. Мысль о том, что секс связан с членом, а не с чувствами и человеком, терзала меня. Кира я любила и ценила как мужа. Карл же был для меня не только чужим, но и неприятным. Но именно с ним я получила наивысшее наслаждение, пережив многочисленный оргазм. Даже Дагмар, на которую изначально я делала ставку, не могла затмить удовольствия полученного от Карла. Её великолепная грудь всплывала в моих воспоминаниях лишь на втором плане декорацией к основному действию. Как собрать свои ощущения воедино, я не знала. Что думал по этому поводу мой муж, оставалось загадкой. Кир тоже, как и я, помалкивал, не желая делиться эмоциями.

— Как ты думаешь, — не выдержав, спросила я Кира через пару дней после этого события, — они объявятся ещё?

— Трудно сказать, — проговорил в ответ Кир, сразу поняв, о чём речь. Видимо, он сам только об этом и думал, — я был бы не прочь, а ты? — спросил он осторожно.

Я промолчала, откинувшись на подушку под головой, и прикрыла веки. Сразу же в темноте закрытых глаз появились Дагмаровы груди и Карлов монстр. Они, толкая друг дружку, лезли в рот и я почувствовала движения в паху, говорящие о нахлынувшем желании. Пожалуй, я, как и Кир, хотела бы продолжения концерта.

— Может, позвонить самим… — услышала я приглушенный голос Кира.

— Подождём, — ответила я, только лишь для того, чтобы немного отодвинуть приятный момент и дать себе насладиться его ожиданием.

Через две недели раздался звонок.

— Халлё! Как дела? — спросила Дагмар, на правах старой приятельницы.

— Прекрасно! — обрадовано откликнулась я, не пытаясь скрыть своих чувств.

— Когда увидимся? — послышалось в трубке буднично, словно мы обговаривали время встречи для игры в покер.

Наши визиты к чете Шнайдер стали регулярными. Иногда раз в месяц, иногда чуть реже, мы ехали на дачу, как про себя называли дом наших немецких любовников и резвились там на полную катушку. Никто в компании не говорил и даже не намекал, что Кир импотент, или что у меня на боках появился жирок, а на бёдрах целлюлит. Или что грудь моя не достаточно велика. Наши отношения ни к чему не обязывали, лишь доставляя удовольствие, которого всем так не хватало.

Но со временем и с этой милой парочкой становилось скучно. Наступило пресыщение. Одни и те же груди, один и тот же член… Причём если раньше Карл поражал и размерами, и мощью своего органа, то теперь он начал меня раздражать. Я уже не так охотно бросалась взять в рот его красавца. Каждый раз после этого у меня болело горло и некоторое время щипало в уголках рта из-за потрескавшейся кожи. Но особенно неприятно было тогда, когда возбудившийся Карл, пытался всунуться в меня сзади. В эти минуты я вспоминала или «пипетку» Кира, или пластиковый, подобранный по размерам лично для меня член из сексшопа.

— Да, величина члена не гарантия удовольствия, — пришла я к окончательному выводу.

Помимо этого, если с Жанной меня связывала дружба, то Дагмар с её худосочным супругом, кроме их умения «развести все мои мосты», ничем больше не привлекали. Стоило удовлетвориться, как я забывала об их существовании ровно до следующего звонка. Более того, Дагмар и Карл в какой-то мере были для меня чужим и даже неприятными людьми. Совместный секс, возбуждающий и удовлетворяющий во время занятий им, сразу после него вызывал ощущение омерзения и я старалась оттянуть новую встречу, хотя совсем потерять их из поля своей видимости боялась. Я знала, рано или поздно, меня закрутит зверское желание пережить острые ощущения снова. Связь с Дагмар и Карлом тяготила меня всё сильнее. С одной стороны, мучила неприязнь к ним, с другой, зависимость и невозможность порвать знакомство. Я называла встречи с немцами наркотиком. А приступы желания — ломкой. Всё чаще раздражалась и нервничала. Дагмар тоже звонила не так часто. Каждый раз, когда пауза затягивалась, я думала, она больше не позвонит. Они, видимо, решили дать новое объявление…

Нужно было что-то менять в жизни и предложение вернуться в Москву застало меня в нужный момент.

— Всё, пора со всем эти заканчивать! — рассуждала я, раскуривая утреннюю сигаретку на нашей уютной кухоньке, — что я делаю? Во что превращаю свою жизнь? Живу с импотентом… только ради того, что он кормит меня и развлекает… иногда. Да, именно иногда… — я хмыкнула, сплюнув попавшуюся в рот соринку, — хороши развлечения… Нет, правда, здорово, что мы возвращаемся. Там всё будет по другому. В России новые времена. Вон, Маринка… да, что Маринка… баста!