Старичок прожил так несколько лет. Каждый раз перед «жертвою за городом» [404] он дней за десять удалялся и возвращался лишь после жертвоприношения. Даоса это приводило в недоумение, и он как-то спросил, в чем тут дело.

– Мы с тобой, – говорил старичок, – что называется, люди без встречной неприязни, так что можно будет сказать правду. Я, видишь ли, – лис. Когда приходит срок жертвы, то очищается все грязное, и мне некуда деваться. Вот почему я прибегаю к исчезновению.

Через год, как только подошел срок, он опять удалился. Затем долго не возвращался. Даос стал уже подозревать недоброе, но вот однажды старичок неожиданно появился. Даос стал спрашивать, что с ним было и почему не приходил.

– Я, знаешь, – отвечал старичок, – чуть-чуть не потерпел такого, что больше уж видеть тебя не удалось бы. В те, помнишь, дни я хотел убежать подальше, но разморила лень, и, увидев отлично прикрытую канаву, я притулился там под каким-то жбаном. Вдруг совершенно для меня неожиданно как раз туда явился Священный правитель, выметавший мусор земли. Он бросил взгляд и сейчас же меня заметил, рассердился и хотел стегнуть плеткой. Я испугался и побежал. Священный правитель – за мной и вот-вот уже меня настигал. Добежал я, в страшном замешательстве, до Желтой реки, а он уже совсем меня настигает. В крайнем затруднении, не зная, что делать, я сунулся в нужник. Бог, полный отвращения к гадости, повернулся и ушел. Выйдя из нужника, я был весь пропитан вонючей мерзостью и не мог больше жить с людьми. Я бросился тогда в реку и омылся, а затем лег на спячку в потайной пещере. Тут грязь и нечистоты с меня сошли. Сегодня я пришел, чтобы с тобой проститься. Кроме того, я имею еще кое-что тебе передать. Ты тоже должен будешь уйти отсюда куда-нибудь в другое место, потому что здесь наступят великие зверства. Место это – место несчастливое.

С этими словами он откланялся и ушел.

Даос, руководствуясь его сообщением, переселился в другое место. Прошло немного времени, и вот разразилась история года цзяшэнь [405] .

Почтенный Чжао из Улина только что сдал должность в Гунчжане и возвратился на родину. Какой-то молодой человек ожидал его у дома и просил взять к себе по части переписки.

Чжао пригласил его войти и видит, что это человек с известной утонченностью, напоминающей ученого. Спросил, как его зовут. Юноша назвался Лу Ягуань. Денег за услуги он не требовал, и Чжао его оставил.

Сметливостью Лу превосходил всех слуг в доме. Всю входящую и исходящую переписку и все донесения оп вел самостоятельно, и составлял, и отвечал… Что бы ни написал – выходило неизменно хорошо, ловко – залюбуешься! Бывало также, что хозяин сядет с гостем за шахматы, а Лу наблюдает. Подскажет ход – и выиграно! За это Чжао еще более стал его любить и отличать.

Прочие слуги, видя, что он пользуется, как говорят в таких случаях, полным взглядом очей хозяина [406] , приставали к нему шутя, чтобы он устроил им обед. Ягуань обещал, только спросил по этому поводу, сколько всего в доме слуг. Пришли все, даже счетчики из именья – в набралось в общем человек тридцать. Это число ему и заявили, чтобы поставить его в трудное положение.

– Ну, это-то будет очень легко, – сказал Ягуань. – Только вот ведь что: народу, как видите, много, и что-нибудь устроить быстро здесь я не сумею. А вот в съестной лавке это будет можно.

Сейчас же созвал всех своих товарищей по дому, и они отправились в ближайшую харчевню. Сели. Только что вино пошло вокруг, как один из них, придержав винный чайник, встал и сказал:

– Господа, вы пока не пейте. Позвольте-ка спросить: кто сегодня у вас «хозяин восточных путей» [407] ? Пусть-ка он сначала выложит деньги как залог, и тогда пейте и ешьте, сколько душе угодно. А то, знаете, как насчитают нам несколько тысяч монет, так вы все с шумом разбежитесь. С кого тогда взыскивать?

Все уставились глазами на Ягуаня. Тот засмеялся.

– Вы не думаете ли, – спросил он говорившего, – Что у меня нет денег? Нет, деньги-то у меня, конечно, есть!

С этими словами он поднялся, подошел к тазу, взял горсть теста и нарезал его кусками. Затем стал швырять. Швырнет – и тесто превращается в мышь. Мыши забегали, заерзали по всему столу. Ягуань – хвать первую попавшуюся и вспорол ее. Мышь пискнула, живот раскрылся, и там оказался маленький кусочек серебра. Схватил еще одну – точно то же. В одно мгновенье ока все мыши были распороты, и куски серебра лежали полным счетом перед всеми.

– Ну, что, – сказал Ягуань, – не хватит разве этого для нашей попойки?

Все были ошарашены этим небывалым зрелищем, стали пить вовсю. Когда же кончили, по счету всего оказалось три с чем-то ланы. Взвесили серебро – как раз!

Решили рассказать об этом чуде хозяину, попросили у Ягуаня кусок серебра, спрятали и, придя домой, доложили Чжао. Тот велел принести это серебро. Стали искать – пропало.

Пошли обратно в лавку, чтобы привести в свидетели лавочника, но оказалось, что все уплаченное серебро превратилось в колючки чертополоха. Вернулись и доложили Чжао. Чжао стал допрашивать Ягуаня.

– Друзья мои, – давал тот свой ответ, – пристали ко мне, требуя вина и угощения. Мошна моя была пуста. В самом деле, денег у меня не было. Но в молодости своей я выучился кое-каким фокусам и вот, видите, их испробовал.

Теперь публика стала требовать с него возмещения.

– Да я ведь не из тех, что обманывают на водке и еде! Вот в селе, как его там, стоит лишь нам раза два провеять пшеницу, как четверти две наберем, – вам и хватит на водку, да еще останется.