Здравствуй, мой батюшка, на множество лет! Прошу у тебя, свет мой, милости: обрадуй меня, батюшка! Отпиши, свет мой, о здоровье своем, чтобы мне бедной в печалех своих порадоватца. Как ты, свет мой, изволил пойтить, и ко мне не пожаловал — не описал о здоровье ни единой строчки; тол ко я бедная на свете бесщасна, что не пожалуешь — не опишешь о здоровье, свет! Не презри, свет мой, моего прошенья. А сестра твоя царевна Наталья Алексеевна в добром здоровье. Отпиши, радость моя, ко мне, как ка мне изволишь быть? А пра меня изволишь милостию своею спросить, и я с Олешанькою жива. Ж. т. Ду.».

И никаких ответных писем царице и сыну Алешеньке или хотя бы строчки в сохранившейся большой переписке Петра со своими придворными времен архангельского путешествия. На короткое время царица Евдокия вышла из «матушкиной» тени для Петра, но царь не допустил, чтобы она заняла опустевшее место. Историки говорят даже о нараставшей вражде царя с родственниками жены — Лопухиными. В знаменитых «кожуховских маневрах» конца 1694 года, когда царь «играл» со своими «потешными» армиями, Лопухиных намеренно поставили в стан «врага» вместе с не любимыми Петром стрельцами и стреляли по ним к вящему злорадству Петра{124}.

После этого в селе Преображенском случилось какое-то темное и не до конца понятное дело, жертвой которого стал боярин Петр Авраамович Меньшой Лопухин, замученный в застенке [14] . Что стало поводом для его преследования, так и осталось тайной. Если бы речь шла о каких-то злоупотреблениях боярина, то расправа царя, вероятно, была бы показательной. Скорее можно поверить мнению осведомленного современника — строителя Троице-Сергиева монастыря Авраамия: «Петр де Лопухин был человек доброй и много прибыли в приказе учинил, а запытан де он напрасно по наносу боярина Лва Кириловича Нарышкина» {125} . Старец Авраамий написал об этом со слов боярина Матвея Богдановича Милославского (хотя тот и отказался от своих слов во время розыска в Преображенском приказе). Вражда двух бояр, закончившаяся смертью Петра Лопухина, имела косвенное отношение к семейным трениям царя Петра и царицы Евдокии. Причины ссоры Нарышкина и Лопухина выясняются, если учесть отзыв князя Бориса Куракина в «Гистории» о руководителе петровского правительства Льве Нарышкине, которому царица Наталья Кирилловна в свое время перепоручила правление. По словам мемуариста, царственный племянник был вполне определенного мнения о дяде: «…понеже он от его царскаго величества всегда был мепризирован (презираем, от фр. mepris. — В. К.) и принят за человека глупаго» {126} .

Два следующих года — 1695-й и 1696-й — посвящены были Азовским походам. От этого времени сохранилось всего одно письмо, датированное 4 июля 1695 года. Правда, написано оно не самой царицей Евдокией, а от ее имени Карионом Истоминым (оно не было даже включено в известные издания писем царицы Евдокии). Письмо, адресованное Петру, свидетельствует о том, что, по крайней мере внешне, в царской семье оставалось все по-прежнему и царица Евдокия поддерживала царя в его Азовских походах: «Попремного бо твоему царскому пресветлому величеству аз худшая и сын твой царевич Алексий, исполнятися в храбромужественнем твоем и благомысленном сердце воли Господни желаем… Молим же тя Государя благоволи: отеческими твоими люблении милостивно зде нас посещати в порадование». Письмо не только выспренно по стилю, но и подписано так, как не любил царь Петр: больше подходяще челобитным в приказе, которые и не доходили до царских рук: «хуждшая твоя рабыня Евдокиа с сыном Алексием Господа Бога моляще челом бьем»{127}.

Самой царице Евдокии обратиться за поддержкой было уже не к кому, так как в январе 1696 года умер царь Иван, единственный, кто мог о чем-то попросить брата. Патриарх Адриан изначально влияния на царя не имел, так как при его выборах царь Петр думал о другом кандидате. Война всегда списывает многое. Царь просто перепоручил свою семью — царицу Евдокию и сына царевича Алексея — заботам первого «министра» и главы Разрядного приказа Тихона Никитича Стрешнева. Боярин Стрешнев изредка отчитывался о своих подопечных, пока Петр находился в походах. Ему, по характеристике князя Бориса Куракина, царь Петр полностью доверял: «…во все дела внутренния его величество положился и дал управлять на Тихона Стрешнева, хотя котораго внутренне и не любил, ниже эстимовал (ценил. — В. К.)». Внутреннее недоверие царя к своему первому «министру» автор «Гистории…» объяснил в примечании на полях. Причина была связана с нараставшей со временем раздражительностью царя Петра по отношению к царице Евдокии: «NB. Для того не любил, что ему, Стрешневу, причитал свою женитьбу в роде Лопухиных». Поэтому Стрешневу, «связавшему» царя с Лопухиными, и была поручена трудноисполнимая и не имевшая в доме Романовых прецедента задача «освобождения» монарха от семейных уз.

После триумфального возвращения и торжеств по поводу взятия Азова 30 сентября 1696 года царь Петр уже полностью находился во власти новых дел и идей, прекратив даже формально следовать ритуалам дворцовой жизни. Он был захвачен учреждением «кумпанств» по строительству кораблей в Воронеже, готовил отсылку молодых дворян для обучения за границу, думал об отправке Великого посольства в Европу. Резкий поворот в делах устроил не всех, царь снова столкнулся с подзабытой стрелецкой оппозицией. В феврале 1697 года открылся заговор думного дворянина Ивана Цыклера, говорившего в своем родственном кругу с Соковниными и Пушкиными о возможном убийстве царя Петра и возвращении к правлению царевны Софьи. Последовавшая жестокая казнь членов Думы — думного дворянина и полковника Стремянного стрелецкого полка Ивана Алексеевича Цыклера, окольничего Алексея Прокофьевича Соковнина, а также стольника Федора Матвеевича Пушкина — всколыхнула прежнюю вражду Нарышкиных и Милославских. Петр изощренно мстил. Он приказал выкопать из могилы тело Ивана Михайловича Милославского, надругавшись еще и над погребенным врагом. Все вместе это предвещало тяжелые времена и новый конфликт со стрельцами и царевной Софьей.

Лопухины как люди, связанные самыми прочными нитями службы со стрельцами, не могли остаться в стороне от этого политического дела. Правда, не стоит думать, что они напрямую в нем участвовали или как-то разделяли взгляды Ивана Цыклера и его сообщников. Скорее наоборот, заговорщики сами приглядывались к царице Евдокии и ее сыну, так как с семилетним царевичем Алексеем уже связывали определенные ожидания. И для всех было очевидно, что как Нарышкины стояли за царем Петром, так и при возможном вступлении на престол его сына царевича Алексея наступило бы время Лопухиных. Даже тайное обсуждение таких перспектив могло быть поводом для преследования. Сразу за тем, как было закрыто «дело Цыклера» и Петр I отправился за границу, глава Разрядного приказа Тихон Никитич Стрешнев 23 марта 1697 года распорядился отослать на воеводство в далекую Тотьму царицыного отца боярина Федора Авраамовича Лопухина. Удалены были из Москвы и его родные братья. Одного, боярина Василия Авраамовича Лопухина, отправили в Чаронду (вместе с племянником Алексеем Андреевичем Лопухиным), а другого, комнатного стольника Сергея Авраамовича, назначили на воеводство в Вязьму. В разрядных книгах осталась запись о том, что отправляться Лопухиным на новую службу следовало немедленно: «…в те городы ехать им вскоре»{128}. Эта опала членов рода царицы Евдокии произошла даже раньше того, как оставшуюся без совета близких родственников царицу стали со всех сторон уговаривать уйти в монастырь. Конечно, решение освободиться от брачных уз принадлежало царю Петру. Царица Евдокия, напротив, не только не желала монашеского пострига, но и сопротивлялась такому повороту судьбы. Для нее самой не было никаких причин, по которым она должна была оставить воспитание сына и уйти из мира.

Что же случилось с молодым царем Петром и царицей Евдокией? Ранняя женитьба царя произошла не по его выбору, а по расчетам семьи Нарышкиных, в которых совсем не были учтены его желания. Великий русский историк XIX века Сергей Михайлович Соловьев в «Публичных чтениях о Петре Великом» говорил о семейной драме царя: «Переворот, движение, при котором родился и воспитался Петр, который не был начат, создан Петром, но к которому совершенно пришлась его огненная, не знающая покоя природа, переворот повредил его семейным отношениям в первом браке. Жена пришлась не по мужу». Историк связывал это с «невыгодой старого обычая», при котором чаще всего жених и невеста не были даже знакомы друг с другом до свадьбы (не зря Петр потом изменил этот обычай). Следствием оказывалось «заключение жен в монастыри; то же случилось и с царицей Евдокией»{129}. Царский брак быстро достиг своей главной цели — укрепления династических позиций царицы Натальи Кирилловны и ее сына, этим же он, похоже, и исчерпал себя.