Удар! Большой удар. Сильный! Подножка! Ещё одна. Следующая.

Сташевский обещал подумать. «Только не долго, Сан Саныч, уже в спину Сташевскому заметил директор, пару дней». Это было вчера.

— Аренду нам увеличил вдвое. — Сказал он. — Ответ мы должны дать после завтра.

— Да ты что? — ахнула главбух. — Вот сволочи.

— Да, безальтеранативно. — Ответил Сташевский. — Причём одну часть на спецсчета в администрацию, вторую — неучтёнкой — директору.

— Мы так не сможем. Я не смогу! — бледнея, испугалась главбух.

— Я понимаю. А какой выход? Мы же не можем всё бросить? Не можем. Значит, нам нужно своё помещение иметь. Своё! Построить не сможем, это ясно. Придётся выкупать.

— А где мы деньги такие найдём, где?

— Брошенных много зданий в городе, какое-нибудь не большое бы… А деньги из оборота придётся изымать…

— Это же нельзя. Это же нарушение…

— Знаю! С кем-то кооперироваться, с кем? Не с кем. В банке брать? Под двести— триста процентов? Жирно будет. Так что, выхода нет, придётся.

— Да… Неожиданно. — Заметила юрист. — Удар за ударом! Производством не дали заниматься, а какую мы мебель хорошую делали, да, СанСаныч! А зеркала!.. Загнали в торговлю. Не успели осмотреться, и тут сплошные подножки: поделили всё на опт и розницу. Всё лицензируется, всё сертифицируется… на каждый вид товара, на каждую партию… все платежи разовые… Платежи, платежи, платежи… Теперь и аренда…

— А вы посмотрите что «эсэсовцы» с нами вытворяют, санэпидемстанция в смысле… — перебивает главбух Татьяна Викторовна, жена СанСаныча. — Раньше, при советской-то власти, их неслышно было, сволочей, и не видно. Что мы в магазинах покупали? Что нам подсовывали доблестные производители, ни кого это не беспокоило… Помните, как нам, ту, чернобыльскую говядину в город привезли? Крайком дал согласие. Как народ не возмущался, не требовал, её всю, радиоактивную, переработали на колбасу, и растолкали по всем магазинам! Без звука! И где они тогда, эти заботливые были? Сволочи! Теперь, вдруг, такое пламенное беспокойство о народе, о покупателях у них проснулось, страшно сказать. «Почему у вас вот здесь, под прилавком, пыль?», слышу вчера в хлебном магазине, ну в том, в частном, рядом с Центральным гастрономом который, на углу, лучший хлеб там сейчас, свежий, ароматный, прямо на месте его выпекают, чудо-хлеб. Мы только там его покупаем.

— И мы там же. Лёша покупает, — подчеркнула Людмила Николаевна. — Отличный хлеб.

— Да, вот именно в нём эсэсовцы и придрались. Потому что частный! Будто не знают, как с хлебом на городских хлебозаводах обращаются, какими руками там его грузят…

— А в каких машинах возят? — подал реплику СанСаныч. Как бывший автомобилист, он хорошо знал такие машины.

— Вот, вот! А как его потом выгружают… — подметила в свою очередь юрист.

— А на ценнике, слышу, почему нет вашей печати? Придираются эсэсовцы. — Продолжает главбух. — А вот тут, кто это так непонятно расписался… Почему неразборчиво? Акт, значит, будем составлять, говорят. Представляете! Идиотизм! А к нам как придрались, знаете?.. О!.. Мы, с Николаем нашим, водителем, образцы на сертификацию к ним привозили. «Что это вы тут опять нам такое привезли, спрашивают. — Почему так мало образцов… Вам же сказали каждого вида по пятнадцать банок!» Представляете? У нас их одиннадцать видов, и каждого по пятнадцать банок. Как я потом это буду списывать, как? Они же справок не дают на списание. Едят они там что ли эти образцы?

— По домам вечерами растаскивают…

— Да, наверное. А образцов там у них разных свалено — я смотрю! — микрорайон можно полгода кормить. «А где, спрашивают, расшифровка от производителя по ингредиентному составу? Почему без согласований? Где разрешение Минздрава, где наше предварительное заключение? Кстати, вы не пролонгировали ещё, спрашивают, договор о сотрудничестве с нами, нет?» Я говорю, как же, уже и деньги перечислили. «А мы их ещё не получили, отвечают, так что, извините…» Я говорю, подождите, вот же копия платёжки. «А, ну тогда ладно, отвечают, хорошо, что с собой прихватили, ставьте сюда свои образцы…» Всё с раздражением, всё через губу… Такими радетелями за здоровье людей стали, такими законники… Противно всё это.

— Да какие они законники, они же деньги себе таким образом вышибают. Вымогатели.

— Вы знает, и смех и грех, я за документами к ним позавчера ходила. Случайно совсем прошла прямо к ним в лабораторию, двери перепутала. Мама родная, там такая вонь, такая везде пыль, грязь, образцы в куче, и пищевые и непищевые… Оборудование стоит древнее, допотопное — какие там молекулы, какие миллиграммы, там век царя Гороха! Что они там химичат, на старинном этом оборудовании — одному Богу известно. Но гонору… И вообще, — переключилась главбух на самое своё больное, — налоги теперь уже платим заранее, не начав по сути сделку… Как дальше работать? Как развиваться? Оборотных денег совсем нет. Ужас просто…

— Подождите, а я по телевизору недавно слышал, что облегчение нам с трибуны обещали…

— Ну, СанСаныч, обещали… Который раз? В Москве одни законы, здесь другие!

— Как это, другие, почему другие?

— А вот так это, СанСаныч, — ехидничает юрист. — Пока вы по заграницам разным ездите, губернатор свои законы здесь вводит… Подзаконными актами предпринимателей душит. Надо же ему как-то казну наполнять, он и старается.

— Вот, гад!

— Гад, конечно, гад. Но он здесь, к сожалению, хозяин, пуп земли, поэтому и тянет одеяло на себя. Ельцин же дал какие хочешь полномочия, вот мы и расплачиваемся за него.

— Вот, чёрт! Что же нам делать?

— Что, что, если б мы знали! Может, всё же в депутаты вас выдвинуть, а, СанСаныч. Мы тут посовещались… Ну подождите отказываться. Мы серьёзно…

— Нет, только не это, — испуганно замахал руками гендиректор.

Если говорить откровенно, СанСаныч уже размышлял об этом, думал. Пытался понять, если все фракции, как они говорят, бьются за народ, а результат прямо противоположный, значит, народ для них всего лишь инструмент… средство, а не цель. Так же нельзя! Хрестоматийная басня Крылова тому пример — «Лебедь, Рак и Щука». Действительно, если ты, Зюганов, например, настоящий патриот, умный политик как, пытаешься показать, по настоящему печёшься о народе, подставь плечо, поведи своих соратников в сторону демократических перемен, народ только спасибо скажет. Действительно оценит. Меньше потерь в дороге будет, и меньше боли народной и озлобленности. Любой бы умный так поступил. Время другое, а мышление у коммунистов старое — это беда. Вот и результат: политический тупик, потеря времени, всеобщее обнищание. Популярность, настоящее признание и уважение получить можно не всегда только стоя у закрытых ворот, как баран на них глядя. Такую партию, которая жирует, с пеной у рта доказывая голодному, что она, ой как хорошо его, народ этот, понимает, и если он, народ, снова поддержит её лидеров, они будут там жить в Кремле, стоять в смысле за народ свой до дней последних… народа, конечно, дней, а потом уж своих… Им, в Кремле, разве плохо сейчас?! Нет, конечно, ещё и лучше чем раньше… Нет-нет, только не с такими людьми дружить, не с такими лидерами. Видал он таких лидеров и такие партии в гробу в белых тапочках…