— А профсоюз ваш на что, а юристы!

— А что профсоюз, что юристы? Профсоюз раскололся. Юристы у них свои нашлись, и все дела.

— А вы-то что, лётчики?

— А мы что? Мы летаем. А что нам ещё остаётся делать? Посоветуйте…

— Так бастовать вам сейчас надо, в суд подавать, бойкотировать… Не летать. — Недоумевал СанСаныч. — Люда, скажи. Ты же юрист.

— А что я? — хмыкнула Людмила Николаевна, раздосадовано развела руками. — Я это всё знаю. Я им, Лёше, говорила, подсказывала, предупреждала…

— Ну, и!..

— А они испугались. Их, организаторов, самых активных и недовольных, по одному человеку, вежливо так, пригласили к командиру отряда… Кого увольнением припугнули за мелкие грешки, кому манну небесную пообещали, лапшу навешали. И досрочное переучивание, пожалуйста, вам будет, и новые «Боинги», квартиры опять же… Зарплату… — Людмила Николаевна обречённо махнула рукой. — Что говорить! За бортом и остались. Трусы они потому что.

Лётчики виновато опустили глаза.

— Что-то не похоже. — Не поверил СанСаныч, оглядывая мужественные фигуры лётчиков.

— Да это они тут только такие храбрые, Сан Саныч, в кабине своей, — напирала Людмила Николаевна. — А по трапу спустятся, и всё, куда она и делась… Правильно СанСаныч сейчас говорит, в суд вам надо срочно подавать и бастовать, и со штрейкбрехерами своими нужно разбираться… Но они же не привыкли биться, за себя стоять, за другого… Их только самолётами управлять учили. Так, нет?

— Ну…

— Так, конечно… — смущённо кривясь, переглядывались пилоты. — А чем же ещё.

— Мы ж, не предприниматели…

— А кто мешает? — воскликнул СанСаныч. — Станьте ими. Это же просто. Создайте компанию, возьмите кредит в банке, купите самолёты, пропишите их, и летайте… Вы же лётчики. Вам и летать на них.

— Ну, как это мы…

— У нас не получится.

— Мы так не сможем…

— Вот, слышите, СанСаныч, — перебила Людмила Николаевна суровым тоном. — И ведь все они так говорят… Все! Потому и ездит на них администрация. Знают, лётчики не верят в себя, боятся за свои места. Чуть слово не так сказал — любой из них может в график полётов не попасть, норму часов не выбрать, мимо обещанной квартиры пролететь, мимо премии, отпуск в неудобное для семьи время получить, да мало ли чего… И сделали их послушными…

Лётчики молчали, согласно кивали головами, вздыхали… Да, так… Так.

— Вот поэтому, СанСаныч, и таскаются они с сумками по стране, туда-сюда. Видели их, с сумками-то, да? Там что-то купят по дешёвке, в Сочи, например, а в Хабаровске или Владивостоке перепродадут… Всё помаленьку. По чуть-чуть. Для себя вроде. А на самом деле — выше основного заработка порой получается. Семьям-то хорошо, но ведь стыдно за них, за лётчиков. Дети же смотрят!

Лётчики вообще поникли.

Да, это так. Это правда. К её мужу СанСаныч потому, кажется, и охладел, видя, как тот, будто носильщик, главное с удовольствием, из самолёта выгружает-перегружает разные объёмистые сумки и тючки, в свою, сначала маленькую, японскую трёхдверку, теперь уже и джип пятидверный. Если не в полёте, ночь-полночь, обязательно кого-нибудь из лётных экипажей встречает, провожает, перевозит, отвозит… бизнес у него такой. И вроде оправдано всё, семья не маленькая, скорее уж большая. И телевизор надо импортный, и видеокамеру, и видеомагнитофон, игры всякие… Детей, жену обуть, одеть… Всегда дома гости какие-то, родственники — проездом… туда или обратно. Много продуктов дома всегда нужно. Вино, водка, свежие овощи, фрукты… мясо, рыба… конфеты, шоколад…

СанСаныч, видя его коммерческую жилку, с жаром, в начале знакомства, предложил включиться в своё дело, двоим-то бы легче, но летчик отказался, нет уж, я сам… мне привычно, и нравится… Да и делиться не надо, рассмеялся. Всё себе, всё под себя…

А СанСанычу стыдно за него было. Очень стыдно. Точнее, за его профессию. Потому что сам хотел всегда быть пилотом, но только гордо и, конечно, без сумок. А тут…

Вошла старшая бортпроводница, так же окинула всех быстрым взглядом, будто пересчитывая, удивилась их поникшим головам (что такое?). Командир, да и все, при виде девушки воспрянули. «О, Надюша! Как там дела?» — так только, для разрядки поинтересовался бортинженер. «Там? — кивая на салон, переспросила Надежда, хмыкнула, — там всё в порядке. А у вас, тут, что?» «И у нас тип-топ. — Вновь зацепился за неё взглядом командир. — Как там у нас с завтраком?» «Всё готово, — ответила. — Уже несу», — легко улыбнулась. Собрав на поднос пустые чашечки, так же быстро вышла, провожаемая мужскими оценивающими взглядами. Кроме дяди Васи, естественно. Тот, будто шахматную партию сам с собой играл, не отвлекался — штурман! Да Людмила Николаевна собою занята была, платочком уголки глаз промакивала…

Разговор получился, прямо скажем нелицеприятным, с осадком в душе. Завтрак хоть и поднял настроение, но дальше общего разговора не получилось, все включились в свою обыденную пилотскую работу, да и подумать было над чем.

Остаток полёта Людмила Николаевна, положив голову на плечо своего начальника, успокоившись дремала. А он, чувствуя приятную сытость, и необыкновенную возбуждённость от такого изумительного, в его жизни, путешествия в пилотской кабине пассажирского лайнера размышлял, а действительно, не купить ли ему парочку таких вот самолётов… А что, взять в банке кредит… Дадут? Хмм, дадут, наверное, если денег в банке хватит. А не хватит, пусть…

Снижение было не очень приятным, скорее долгим и муторным. Самолёт явно с сожалением, нехотя приближался к земле, брезгливо продавливал собой мрачные, обманчиво плотные облака… Но круг делали и заходили на полосу очень красиво. СанСаныч был в восторге. Заснеженный разноэтажный город и серая посадочная полоса Омска послушно приближались, кренясь и успокаиваясь, нацеливаясь прямо на нос корабля. СанСаныч, с тем же восторгом тянул шею, крутил головой, пытался всё охватить взглядом, молча наблюдал за действиями лётчиков. Примеривался…