Тем же днем Абу Назир прислал за Броуди. Они пили чай из маленьких чашечек в просторной комнате на верхнем этаже большого каменного дома – одного из нескольких, соединенных подземными тоннелями, строений старого города. И хотя Абу Назир говорил очень тихо – как и всегда, – Афзаль стоял у двери, сжимая в руке девятимиллиметровый пистолет. Через сводчатые окна Броуди видел крыши соседних каменных домов, пострадавших во время боев, а на далеком холме – древний турецкий замок. Абу Назир предупредил: скоро они покинут Талль-Афар.

– Знаю, тебе нелегко пришлось, – произнес он, кладя руку на плечо Броуди.

Броуди чуть не задохнулся. Нахлынули старые воспоминания: как его схватили, как избивали, как он убил Тома Уокера, закопал его в песчаной могиле, как потом его снова били – раз за разом, до полусмерти. Броуди вспомнил тесную бетонную камеру, которую называл склепом, ибо себя считал мертвым. Без Джессики, без дочки Даны и сынишки Криса. Бесконечные побои и насмешки Афзаля и Махди. Афзаль был хуже всех, он стал личным демоном Броуди, а тот ждал, что рехнется. Бывало, сидя в камере и даже молясь вместе с тюремщиками – поначалу просто, чтобы немного скрасить пребывание в плену, побыть в обществе людей, пусть и врагов, – Броуди понимал: его убьют, и потому сходил с ума.

Он терял рассудок от страха. Ужас кислотой разъедал его душу. Броуди боялся все время; страх не покидал его никогда, с самого детства.

Те девять роковых минут все решили.

А потом, когда арабы бежали из Сирии и вывезли его в пустыню – ничего не осталось. Лишь пустота и ястреб на фоне золотистого неба. И Бог. Наконец Аллах обратил на него взор.

Афзаль приставил ему к голове пистолет. Броуди собирались убить и бросить труп в песках, чтобы никто не нашел его кости. Для близких он пропал без вести. А Джессика… Она вновь выйдет замуж, пройдут годы – вспомнит ли она тогда об исчезнувшем муже?

Джессика. Что сейчас с ней? Шесть лет прошло. Вспоминает ли она Броуди? Нашла ли кого-то другого? Да уж, наверное… И как там детки? Дане сейчас тринадцать. В каком она классе? В восьмом? Подросток. Уже, поди, на мальчиков заглядывается. А Крис? Младшенький? Ему семь, идет во второй класс!

Броуди должен был погибнуть там и тогда, в песках. Афзаль чуть не спустил курок, но в полусотне метров от них остановился внедорожник. Из окна выглянул Абу Назир и приказал: «U’af!». Стой!

Потом они приехали в Талль-Афар, выжженный войной город: пустые дома, лишь кошки гоняются за крысами. По ночам животные выбирались на улицу, бегали по обвалившимся стенам, сверкая глазами. Броуди делил комнату с Афзалем, который то и дело поддевал его: «Неверный! Американец! Подумаешь, молишься с нами – никого ты не проведешь, кусок верблюжьего дерьма!»

Во сне Броуди избивали: то отец, то Афзаль. Броуди перестал различать их. Он желал смерти, чтобы все прекратилось. Скорей бы! Зачем живет тело, когда душа не желает здесь оставаться?!

«Аллах, что тебе нужно? Скажи, потому что я дальше не выдержу!»

– Почему ты не дал убить меня там, в пустыне? – спросил Броуди Абу Назира.

Тот повертел чашку в руках.

– Если честно, сам не знаю. Перед отъездом из Сирии я дал Афзалю четкий приказ. Ты должен понять, Николас Броуди, ведь ты тоже солдат: идет война. Однако потом, в пустыне, когда настал момент… Не знаю, почему я изменил решение. Говорят, ты принял ислам, совершаешь намаз вместе с остальными.

Броуди кивнул.

– Понятно. Почему же? Ты ведь родился христианином?

Броуди не спешил отвечать. Он глянул в раскрытое окно на серое небо. После всего случившегося, убьет ли его Абу Назир, узнав правду? Самому себе, впрочем, Броуди врать не хотел: ему было плевать, пускай даже туркменка и ее семья подарили ему лучик надежды.

– Понимаю, – произнес Абу Назир. – Ты напуган. Но все равно скажи правду, так будет лучше. Почему ты стал мусульманином?

– Не знаю, – пробормотал Броуди, спрятав лицо в ладони. – Сперва мне просто хотелось к людям. Я больше не мог выносить одиночество. – Он посмотрел на Абу Назира. – Потом уже не мыслил жизни без ислама.

Абу Назир снова кивнул.

– Так и бывает: порою мы приходим к Аллаху, а порой Он сам находит нас. Где твой дом в Америке, Николас Броуди?

– В Александрии, что в штате Виргиния.

– Ты там и родился? Вырос?

Броуди мотнул головой.

– Родился я в Твентинайн-Палмс, это в пустыне Мохаве, в Калифорнии. А вырос в Бетлехеме, что в Пенсильвании.

– Бетлехем? – пристально посмотрел на него Абу Назир. – Как Иисус? – Он встал и скрестил руки на груди. – Ты? Из Вифлеема?