– Не знал, что мусульмане тоже почитают Иисуса, – признался Броуди.

– Ты вообще ничего о нас не знаешь, – отрезал Абу Назир. – Мусульмане чтут пророка Ису, непорочно зачатого посланника Всевышнего.

– Тогда почему вы ненавидите христиан?

– Христиане глупы, говорят, будто Иисус был сыном Божьим, что сам был Господом, своим Отцом, и зачал себя в утробе матери своей Девы Марии. И то, и то попросту невозможно и оскорбительно. Аллах – един, не допускает извращений. Эти самые христиане пришли на наши земли с войной. Они воют с нами с самых Крестовых походов. Мы же бьемся с Америкой и неверующими, а не с Иисусом.

Договорив, Абу Назир жестом велел Броуди уйти. После все изменилось: Афзаль, Махди и прочие стали обращаться с Броуди как с равным, одним из них. Даже спал он теперь в отдельной комнате.

И вот, возвращаясь под дождем из мечети, Броуди обернулся в сторону пекарни: в витрине стояло два круглых хлеба с рисунком в виде звезд. Это был условный знак: Акджемаль сообщала, что сегодня ночью дядя будет готов вывезти Броуди из Талль-Афара.

Всего час по шоссе. Один час – после шести лет плена – и Броуди окажется в Мосуле. Будет свободен. Свободен!

Вот только прошлым вечером Абу Назир пригласил Броуди поужинать. Они ели цыпленка с рисом и изюмом, одни. Даже Афзаль не стоял у двери.

– Мы покидаем Талль-Афар, Николас, – сказал Абу Назир. – Очень скоро.

Броуди решил: если и бежать с дядей туркменки, то сегодня ночью.

– Почему? – спросил он вслух. – Что случилось?

– Много чего. Во-первых, мы не собирались тут оставаться, а во вторых, кое-что назревает. Американцы верят, будто их война здесь окончена. Они как дураки отдали Ирак шиитам и иранцам, бросают его, словно надоевшую игрушку. Скоро они узнают: война не закончена. Ты как американец и мусульманин докажешь нам преданность. – Абу Назир подался вперед. – На что ты готов?

– Я военнопленный, – ответил Броуди. – Хочу, чтобы война скорее закончилась, inshallah [10] .

Абу Назир крепко схватил его за руку.

– Тебе еще многому предстоит научиться, Николас. Эта война длится уже очень давно. Позволь, я буду учить тебя, но мы должны быть искренни друг перед другом.

Черными глазами он будто заглянул Броуди в самую душу.

– Тогда зачем ты пощадил меня в пустыне? Скажи.

– Говорю же: тогда я и сам не понял почему. Правда. Просто ощутил внезапный порыв. Думаю, вмешался Аллах, Николас. Посмотрим, – нахмурился Абу Назир. – Когда прибудем на новое место, я попрошу тебя кое о чем. Очень важном.

Той ночью Броуди не спал, прикидывая шансы. Если он не сумеет бежать, Абу Назир убьет и его, и семью туркменки. Если сумеет, то пекарню взорвут; погибнут и туркменка, и те, кто окажется поблизости. Может, и за дядю возьмутся. Зато сам Броуди спасется, сбежит из этого ада.

Сможет ли он жить с таким грузом?

Тома Уокера он уже убил. Своими руками. Эта девушка, Акджемаль – чем он ей обязан? А Джессика и дети – перед ними у него точно есть обязательства.

Столько времени прошло с тех пор, как он поцеловал Джессику на прощание.

«Она, поди, считает меня погибшим. Дети, мама, друган Майк – и его жена Меган – все думают, что я умер».

Чем теперь он обязан жене и детям? Черт с ним, пусть даже побег будет стоить Акджемаль жизни. Броуди должен попытать удачу. Пусть даже его, скорей всего, схватят и приведут к Абу Назиру. Хотелось бы посмотреть на его рожу, когда он наконец прикажет Афзалю пристрелить Броуди.

Он встал с заменяющего постель соломенного тюфяка, натянул брюки. Взял узелок из арафатки, в который завернул ботинки и кое-что из одежды. Если кто остановит его, Броуди скажет, что идет в туалет. И так он, босой, двигаясь ощупью вдоль стены, отправился по темному коридору.

Уходить придется через балкон, иначе не выйдет: Броуди держали на втором этаже, а у парадного и черного входов постоянно дежурит охрана, как и у спуска в подземный тоннель. Впрочем, в переулок можно спуститься по водосточной трубе; она крепится к стене в метре от балкона, и мысленно Броуди уже спускался по ней тысячу раз.

Сегодня он проделает этот трюк по-настоящему.

На балкон можно было попасть через комнату, в которой спали Далиль с женой Хебой и двумя детьми. Далиль беззаботно храпел, когда Броуди прокрался мимо к двери на балкон – к счастью, ее оставили открытой, чтобы не было душно. Дождь к тому времени перестал; в воздухе пахло влажной пылью, а в небе даже появились редкие звезды. Броуди вышел на холодный и мокрый балкон.

Повесив узелок на шею и утешая себя, что неудобства прекратятся, стоит спуститься, Броуди перекинул ногу через перила. Поскользнулся на чем-то… О нет! Вниз полетел кусок черепицы. С замиранием сердца Броуди ждал, когда тот долетит до мостовой. Раздался треск, и Броуди моментально упал на четвереньки.

Хеба пошевелилась во сне, Далиль перестал храпеть. Броуди по-обезьяньи, на четвереньках крался через спальню обратно, к темному коридору.

– Maadha? – сонно пробормотала Хеба. (В чем дело?) – Ты слышал?