Случаются и кампании меньшего масштаба. Нарастают выступления рядовых граждан на местах против строительных проектов, угрожающих сохранности исторических кварталов, которые, как считает молодежь, следует охранять. Невозможно предугадать, что именно станет очередной причиной общественного недовольства. В 2011 году множество жителей Гуанчжоу собралось для протеста против безобидных планов местного руководства установить фонари на набережной Жемчужной реки. Один из активистов, Оу Цзяян, пояснил: «Я не говорю «нет» по поводу этого решения. Но в прошлом году власти уже истратили на похожий проект 200 миллионов юаней. Я хочу, чтобы мне объяснили, почему городу требуется дополнительное освещение на набережной». Это поразительный сдвиг. Веками китайцы вынуждены были беспрекословно повиноваться любым решениям чиновников. В наше время практически по любому поводу, затрагивающему условия их жизни, китайские граждане автоматически рассчитывают на то, что их голос будет услышан властями предержащими.

Кроме того, они настаивают на подотчетности чиновников. В июле 2011-го в пригороде города Вэньчжоу скоростной поезд врезался в хвост идущего перед ним другого поезда, в результате чего 40 человек погибли и 192 получили ранения. Министерство путей сообщения заявило, что причиной катастрофы стал необычайный удар молнии, выведший из строя один из поездов. Центральное правительство, только что вложившее миллиарды в строительство сети скоростных железных дорог, велело государственным СМИ замять историю. Телеканалы подчинились приказу. Китайские блогеры его проигнорировали. Они сообщили о случившемся во всех подробностях, включая факт, что один из сошедших с рельсов вагонов был поспешно закопан на месте происшествия, вместо того чтобы тщательно обследовать его в поисках причины аварии. В конце концов правительству пришлось провести полное расследование крушения, в результате которого были выявлены многочисленные нарушения в руководстве министерства путей сообщения. Когда вся правда выплыла наружу, даже, как правило, послушные государственные СМИ обрушились на правительство с резкой критикой.

Личность Ли Куан Ю, великого старца сингапурской политики, часто производит неотразимое впечатление на политических деятелей Запада. «В сегодняшнем мире ему нет равных в сфере стратегического мышления», — восторгается Генри Киссинджер. Бывший премьер-министр Великобритании Тони Блэр называет Ли «самым сильным и умным лидером из когда-либо встреченных мной». Эти исполненные благоговения комментарии выглядят довольно безвкусно, учитывая, что созданный Ли Сингапур далек от представлений «Международной амнистити» и других объединений по защите прав человека о том, какой должна быть свободная страна. Маленький город-государство, расположенный у западной оконечности Малайского полуострова, известен жестким контролем над прессой и общественными организациями, а также наказанием мелких преступников палочными ударами по приговору суда. Сингапур также славится обыкновением отправлять в тюрьму или выживать из страны неугодных авторов, осмеливающихся критиковать государство.

Не исключено, что аргументами, озвученными им в 1992 году, Ли сумел убедить своих западных почитателей в том, что демократия не сочетается с тем, что он определяет термином «азиатские ценности». Он пояснил, что в развивающихся странах невозможно сформировать хорошие правительства на демократической основе. «Азиатская система ценностей вовсе не обязательно совпадает с американской или европейской, — говорит он. — Люди Запада ценят свободу и права личности. Для меня как азиата, человека китайского происхождения и культуры, важно иметь честное, рациональное и действенное правительство».

Давайте рассмотрим это утверждение. Идею о несовместимости системы китайских культурных ценностей с демократией можно проверить опытным путем. Если теория Ли о том, что китайцы в силу своих культурных традиций отвергают демократию, верна, значит, китайская диаспора в других странах не должна быть заинтересована в голосовании или отстаивании своих гражданских прав. В реальной жизни все обстоит совершенно иначе. До середины 1980-х Тайвань представлял собой авторитарное государство, продолжая линию, унаследованную от своего властного националистического лидера Чан Кайши. Тем не менее, когда в 1996 году на острове были введены свободные выборы и многопартийная система, 23 миллиона тайваньцев, многие из которых происходят из семей, бежавших в 1949 году из материкового Китая после поражения националистов в гражданской войне, восприняли это нововведение с большим энтузиазмом. Конечно, тайваньская демократия далека от совершенства. Страна пережила несколько крупных связанных с коррупцией скандалов, и в настоящее время ее бывший президент Чэнь Шуйбянь отбывает девятнадцатилетний тюремный срок по обвинению во взяточничестве. Несмотря на это, Тайвань отнюдь не впал в пучину анархии, как это постоянно изображается в служащих рупором КПК китайских средствах массовой информации.

О китайских общинах Великобритании и Америки вследствие их слабого участия в общественно-политической жизни часто говорят как о незаметных меньшинствах. Несмотря на более чем столетнее присутствие китайской диаспоры в Великобритании, в истории страны не было ни одного китайца — члена парламента. Картина выглядит еще более неутешительно по сравнению с количеством избранных за последние десятилетия в парламент лиц афрокарибского и южноазиатского происхождения. Почти столь же разочаровывающей кажется и ситуация в США, где за все время существования конгресса его членами была избрана лишь горстка этнических китайцев. При китайской общине числом 3,8 миллиона человек это поразительно низкий результат. Глория Чан из Азиатско-Тихоокеанского института конгресса считает, что сложившийся взгляд на китайцев удерживает их от активного участия в общественной жизни. «Тут всегда присутствует один и тот же стереотип: мы тихони, мы никогда публично не высказываемся, мы не отвечаем, когда над нами смеются, мы ботаники, — говорит она. — Американцам азиатского происхождения нелегко пробиться сквозь этот стереотип».

Тем не менее сейчас становится очевидным, что это всего лишь стереотипы. Ме Лин Ын можно отнести к политическим первопроходцам. Уроженка Малайзии, она стала первой китаянкой, избранной в члены местного руководства, став после победы на выборах 1986 года членом Люишемского окружного совета. Ын, жизнерадостная женщина, исполненная энтузиазма и стремящаяся вовлечь китайскую молодежь в политическую жизнь, объяснила мне, что причиной менее активного участия китайцев в политике по сравнению с другими меньшинствами являются не культурные особенности, а память о политических репрессиях. «Большинство британских китайцев происходит из стран с однопартийной системой, в которых профсоюзы запрещены, — замечает она. — Некоторые приехали из Малайзии или Сингапура, но и это государства с деспотическим режимом. Менталитет таков: «Не высовывайся. Нам бы на жизнь заработать». А в Китае и вовсе: высунешь голову из толпы, так тебе ее оторвут. Причины нашей политической апатии не генетические, а психологические».

Эта психология меняется. В 2009 году Джуди Чу, представитель от штата Калифорния, стала первой китаянкой, избранной в конгресс. В 2012 году Чу добилась от палаты представителей исторического извинения за принятый в 1882 году Акт об исключении китайцев, который на протяжении 60 лет запрещал иммиграцию китайцев в США из Китая (более подробно мы рассмотрим этот унизительный законодательный акт в следующей главе). Если вы все еще думаете, что китайская диаспора равнодушно относится к политике, я бы посоветовал вам посетить одно из регулярно проводимых собраний китайского объединения от какой-либо из британских политических партий, неустанно работающего над избранием в члены парламента Великобритании первого этнического китайца. Особенно вдохновляет на этих собраниях то, что молодые китайцы совершенно свободны от присущего поколению их родителей принципа «не высовываться».