— Как это?

— Я вложил в него отпечаток своей личности. Точнее, настоящий Гордон оставил в Камне меня. Он заходит сюда, когда у него возникают сложности с сюжетом книги, или когда ищет новый поворот темы, или просто хочет поговорить с достойным собеседником, равным себе по интеллекту. Кстати, мы ведем с ним увлекательнейшие беседы.

— Это… это же?..

— Самолюбование?

— Э-э… очень странно, хотя твой вариант тоже годится. И надолго у него хватает заряда?

Гордон, вернее, Гордон-Эхо покачал головой и показал на золотую подставку, в которой был укреплен Камень.

— Пока он здесь, постоянно подзаряжается. Я могу пребывать тут вечно — разумеется, при условии, что в комнате находится кто-то еще. Вся установка активизируется в присутствии живого существа. Ты знаешь, Стефани, я страшно рад случаю поболтать с тобой и с удовольствием бы обнял, только тогда я пройду сквозь тебя, и получится довольно неловко. Однако сам Гордон, скорее всего, рассердится, что ты сюда залезла.

— Вообще-то… я так не думаю.

— Да? Он тебе разрешил? Где он?

— Он… когда ты в последний раз говорил с Гордоном — ну, с настоящим?

Гордон-Эхо засмеялся:

— Находясь в кристалле, я не чувствую времени. Для меня каждый следующий разговор происходит сразу же после предыдущего.

— Понятно.

— Стефани, что-то случилось?

Помедлив, она сказала:

— Меня зовут Валькирия.

— Валькирия?

— Валькирия Карамболь. Ты оставил мне этот дом по завещанию.

— По заве… Что?

— Ты умер.

— Что я сделал?!

— Умер.

— Неправда!

— К сожалению, правда.

— Как это случилось?

— Тебя, то есть Гордона, убил Нефариан Змей. Наверное, все-таки тебя…

— Безобразие! — вознегодовал Гордон-Эхо и заметался по комнате. Он сильно побледнел. — Я не мог умереть! Он не мог умереть! С кем я теперь буду разговаривать?

— Я понимаю, тебе тяжело…

— Я умер, Стефани!

— Валькирия.

— С чего это ты поменяла имя? Неужели тоже ввязалась во все эти пакости?

— Скелетжер как раз вводит меня в курс дела.

Гордон-Эхо внезапно остановился.

— Скелетжер? Он-то знает, что делать. Нефариан от него не уйдет. Ты ему обязательно расскажи!

— Он знает. Нефариан Змей уже мертв.

— Мертв?

— Да. И Мериториус, и Морвенна Карр. И Премудриус Томе тоже, но он предал остальных, так что его не жалко.

— Томе — изменник? Знаешь, я всегда его недолюбливал. Слишком он был мелочный для Старейшины. Сколько, однако же, народу погибло… Кто-нибудь хоть в живых остался?

— Ну… Страхолюд Прет-а-Порте превратился в статую.

Гордон-Эхо посмотрел на Валькирию и ссутулил плечи.

— Нелегко все это переварить, вот так сразу.

— Ты в порядке?

— Честно говоря, не очень. Я — воспоминание покойника. Пытаюсь найти какой-то смысл в своем существовании.

— О…

— А был большой шум? Я имею в виду свою смерть. Национальный траур объявили?

— Э-э… вроде нет.

Он нахмурился.

— Я ведь был автором бестселлеров! Читатели меня любили. Возможно, в память обо мне прошла минута молчания?

Валькирия потерла ладонью локоть.

— Не знаю, официально это было или нет, вообще-то я заметила, что люди вели себя… чуточку тише, чем обычно…

— А как насчет объема продаж?

— Ну-у, две последние твои книги попали в топовую десятку.

Гордон-Эхо торжествующе вскинул кулак:

— Йессс!

Потом встрепенулся:

— А критики? Что они писали?

— Не знаю даже…

— Кто-нибудь из них извинился?

— Н-наверное, они думали об этом…

— Да уж кое-кто наверняка! А моя последняя книга? Что с ней стало?

— Ее попросили закончить другого писателя — ну, знаешь, как он представляет, что бы ты хотел сделать.

— И кому доверили это дело?

— Клайву Баркеру, кажется.

Гордон-Эхо кивнул.

— Хорошо. Даже отлично. Клайв хорошо пишет. Когда выйдет тираж?

— Мм… вроде через три или четыре месяца.

— Будет хорошо продаваться, — заметил он, поглаживая подбородок. — Да, раз я умер, книга должна разойтись как горячие пирожки.

— На похоронах была толпа народу, — сказала Валькирия. — Люди плакали, говорили, какой ты замечательный писатель, какая это потеря.

Гордон-Эхо подумал и кивнул.