Окончательно политическую независимость Ольвия утратила с подчинением ее наместнику Нижней Мезии при Септимии Севере (193–211). Внешним проявлением зависимости от Рима было изображение римского императора и членов императорского дома на монетах Ольвии, установление в их честь от имени совета и народа статуй, посвящение им новых общественных сооружений и надписей. Известно, в частности, посвящение терм императору Северу и его сыну Каракалле.

Пестрым было население тогдашней Ольвии. Как отмечалось, еще с догетских времен усилился прилив сюда выходцев из окружающих племен, в частности скифских. В первые века нашей эры население города состояло из греков, скифов, сарматов, фракийцев и др. Самые зажиточные из новых жителей Ольвии негреческого происхождения получали права гражданства, прибирали к своим рукам важные должности в местной администрации. Это видно, в частности, из того, что в надписях среди имен архонтов наряду с греческими есть имена скифские и сарматские. Римлян среди населения Ольвии было немного. До сего времени их наличие документально засвидетельствовано только среди воинов гарнизона. Ольвийская знать, с одной стороны, гордилась своим происхождением от основателей города, заслугами своих предков, а с другой — подчеркивала свою проримскую ориентацию. В почетных декретах того времени существовала даже специальная формула — «известные Августам». Можно предполагать, что именно эти круги считали необходимым введение в Ольвию римского гарнизона, который мог не только сдерживать натиск окружающих племен, но и не допускать выступлений народа против аристократии. На эту верхушку, заинтересованную в сохранении существующего строя, опиралась Римская империя.

Государственный строй Ольвии в первые века нашей эры по своей форме оставался таким же, как и в предыдущее время, однако роль народного собрания и совета уменьшилась, а значение магистратов возросло. Представители родовитой знати держали в своих руках магистратские должности по нескольку лет, причем некоторые из них по две одновременно. Так, Теокл, сын Сатира, и Каллисфен, сын Каллисфена, занимали должность первого архонта по четыре раза, к тому же Каллисфен был одновременно еще и стратегом. Это нарушало принцип ежегодной смены служебных лиц, значительно сужало круг политических деятелей. Напряженное внешнеполитическое положение Ольвии обусловило выдвижение на первый план коллегий архонтов и стратегов. Возросла роль первого архонта (главы коллегии), который в первые века нашей эры стал эпонимом.

В экономическом отношении первые века нашей эры в жизни Ольвии ознаменовались определенным подъемом. После гетского нашествия возродилось земледелие на ольвийской периферии. Хотя территория ее по сравнению с эллинистическим временем несколько уменьшилась и жизнь на отдельных поселениях не возобновилась, возник ряд новых укрепленных земледельческих городищ вблизи нынешних сел Козырка, Дмитриевка Очаковского района Николаевской области и др. Характерной чертой сельских поселений этого периода были оборонительные сооружения, состоявшие из комплекса стен и рвов. В это время происходила определенная натурализация хозяйства, причем основным занятием населения, очевидно, оставалось производство зерна.

В самой Ольвии в I–II вв. н. э. имело место оживление, а потом и некоторый рост экономики и культуры. Возникло много ремесленных мастерских — гончарных, железообрабатывающих, выпускавших довольно много продукции. Намного возрос удельный вес производства зерна и виноделия — на территории разрушенной раньше части города были сооружены большие зернохранилища и винодельни. В отличие от Боспора и Херсонеса рыболовство и рыбообработка в Ольвии в это время не получили значительного развития.

Большую роль стала играть торговля, особенно с районами Западного и Южного Причерноморья, а также с позднескифскими, сарматскими и фракийскими племенами, в частности с жителями поселений Нижнего Поднепровья. Поддерживались торговые связи и с малоазийскими и италийскими центрами. О значительности торговых связей и их ареале можно судить по находкам в городе и за его пределами керамики различных центров, монет, надписей и т. д. Так, в декрете I в. н. э. города Византия в честь ольвиополита Оронта говорится о том, что последний, пребывая в должности магистрата, внимательно и благожелательно относился к иностранным купцам. За это Оронт был удостоен прав гражданства в Византии, и в его честь была установлена в булевтерии города позолоченная бронзовая статуя.

Интересен другой декрет конца II — начала III в. п. э. в честь умершего ольвийского архонта Теокла, сына Сатира, одновременно исполнявшего обязанности жреца и дипломатические поручения. 18 городов, имевших связи с Ольвией, почтили память Теокла золотыми венками. В декрете названы города Северного Причерноморья — Тира, Херсонес, Боспор; Западного Причерноморья — Томы, Каллатис, Истрия, Одес; Южного Причерноморья и Пропонтиды — Византии, Тий, Гераклея, Амастрия, Синопа, Никомидия, Никея, Апамея, Прусы, Кизик и Восточного Средиземноморья — Милет.

Неизвестно, в какой мере коснулось Ольвии готское нашествие (III в. н. э.). Возможно, сама Ольвия и не подвергалась разгрому, поскольку была хорошо укреплена и на ее территории, во всяком случае еще в 248 г., находился римский гарнизон. А это подтверждает находка жертвенника с посвятительной надписью двух римских солдат императору.

Очевидно, еще в первой половине III в. н. э., если судить по более или менее регулярному поступлению римских монет, до правления Галлиена (253–268) включительно, в экономике Ольвии не ощущалось существенных изменений. Однако уже во второй половине III в. н. э. наступил глубокий экономический кризис. Еще раньше пришла в упадок жизнь на поселениях периферии. Какое — то время Ольвия, во всяком случае как пункт пребывания римского гарнизона, продолжала существовать, очевидно, еще и в начале IV в. н. э. Но сведения об этом времени весьма ограничены.

Тира. Несколько иной характер в первые века нашей эры носили исторические события в Тире. Судя по имеющимся данным, Тира в этот период не испытывала заметного упадка сравнительно с догетским периодом. Географическое положение Тиры (возле восточных границ римской провинции Нижней Мезии) не могло не сказаться на ее политическом и культурном развитии. Особенностями этого периода жизни Тиры является тесная связь с Римом и большая романизация культуры и быта, чем в других городах Северного Причерноморья. Вместе с тем имело место проникновение в культуру Тиры значительных влияний гето — дакийского окружения.

О политической истории Тиры первых веков нашей эры известно немного. Наверное, она благодаря близости к римской провинции с самого начала послегетского периода вряд ли подвергалась значительному натиску со стороны местных племен. В 56/57 г. в Тире было введено новое летоисчисление, что свидетельствует о каких — то важных политических событиях в жизни полиса и, очевидно, об общем его подъеме. В конце правления Траяна (98–117) в Тире находился римский гарнизон, в который входили части I Италийского, XI Клавдиева и V Македонского легионов. Окончательно политическую независимость Тира утратила при императоре Антонине Пие, когда Рим включил ее в число своих провинциальных городов.