Первым делом я послал Алладино в Палестину с поручением купить столько земли, сколько возможно будет. Это был испанский еврей, хорошо знавший арабский и греческий языки, надежный и умный человек, принадлежавший к одному из тех знатных семейств, которые вели свой род еще от евреев, изгнанных некогда из Испании. До публикования договора цены на земли были довольно умеренные. На покупку земли было ассигновано два миллиона фунтов стерлингов. Так как при заключении договора я заручился обещанием турецкого правительства, что до поры, до времени не уничтожены будут запретительные меры в отношении иммигрантов, я этим путем временно задерживал имиграционное движение европейских и американских евреев. Предо мной в конторе всегда находился план Палестины, разделенной на нумерованные квадратики. Копия плана находилась у Алладино. Он должен был только сообщать мне по телеграфу номера участков, которые он покупал. И я каждый день знал, каким количеотвом и какими участками мы располагаем, и сообразно с этим мог давать дальнейшие распоряжения. В то же время я послал Гамбургера в Австралию для покупки эвкалиптовых деревьев. У него было также секретное полномочие на приобретение рассадников средиземной флоры, которую он найдет нужным пересадить в Палестину пользы ради или для красоты. Алладино и Гамбургер уехали вместе в Марсель. Там они расстались. Алладино отправился первым пароходом в Александрию; Гамбургер ездил вдоль Ривьеры, останавливался в намеченных местах и делал заказы в садоводствах к наступавшей весне. Неделю спустя он уехал из Неаполя в Порт-Саид, и я услышал о нем, когда он был уже в Мельбурне. Инженера-механика Варшавского я отправил в Америку для покупки новейших сельскохозяйственных орудий машин, всякого рода ваторов и пр. Варшавский, как и другие директора отделов, получил полномочие приобреетать все нужное и практичное, не придерживаясь точно предписанной мною программы. Я сказал Варшавскому, прощаясь с ним: «Не покупайте старья!» – И он понял меня, как и другие сподвижники мои. Мы привезли в Палестину из всех областей промышленности и техники все наилучшее, все новейшее и в этом был залог наших будущих преуспеяний. У Варшавского было еще одно поручение: он должен был подготовить переселение еврейских эмигрантов из Америки в Палестину. Этому элементу населения мы придавали наибольшее значение. Это были люди, вырвавшееся уже однажды из тяжелых условий жизни и прошедшие затем хорошую американскую школу борьбы за существование.

В конце девятнадцатого столетия ни в одном городе в мире не было столько евреев, сколько в Нью-Йорке. Такие огромные массы европейских беглецов не могли, конечно, создать себе безбедное существование. Они жили скученно, грязно, теснили друг друга, и, в сущности, положение их было такое же печальное, как в Европе. Удаление излишка населения было таким же спасением для них, как и для евреев восточной Европы. Таким же путем должно было быть и здесь подготовлено эмиграционное движение в Палестину. Варшавскому поручено было войти в переговоры с представителями американских сионистских кружков. «Основалось крупное общество, – заявил он им, – и получило в Палестине концессии на сельскохозяйотвенные и промышленные предприятия. В феврале месяце понадобятся дельные, образованные и необразованные работники. Приготовьте мне списки членов, принадлежащах вашим общинам, и о каждом члене дайте нам подробные сведения под рубриками: имя, возраст, месторождение, профессия, семейное и имущеотвенное положения. Между необразованными предпочтение получат безработные; между ремесленниками – женатые. Каждая община берет на себя нравственную ответственность за рекомендуемых ею людей. Если рекомендованные какой-либо общиной члены не оправдают ожиданий, окажутся негодными и нежелательными в рабочей среде элементами, то эта община теряет впредь право рекомендации. Для общин должно быть вопросом чести давать искусных в работе, честных людей». Такое же предписание мы разослали сионистским кружкам в Россию, Румынию, Галицию и Алжир. С этой целью я отправил Леонкина в Россию, Браунштейна, бывшего родом из Ясс, – в Румынию, Кона – в Галицию и Смита – в Алжир. Леонкин вернулся в Лондон через три недели, другие – через две. Во всех пунктах они заручились надежными корреспондентами. Дело это должно было просто и живо централизоваться, в противном случае мы потонули бы в море корреспонденций.

Представители общин нескольких областей выбирали один комитет. Представители областных комитетов выбирали из своей среды представительный комитет данной страны и только этот последний имел непосредственное сношение с моей лондонской конторой.

В прежнее время часто высказывалось мнение, что ожидание предстоящего переселения должно иметь на людей деморализирующее влияние. У них не будет ни желания работать, ни исполнять свои обязанности в виду предстоящей перемены условий жизни. На деле оказалось совсем другое. Так как общины в собственных же интересах должны были рекомендовать самых трудолюбивых самых порядочных, то началось похвальное соревнование между общинами ради чести попасть в этот список. Для того, чтобы попасть в обетованную страну, ведь, стоило потрудиться. Откровенно говоря, я и сам не ожидал, что наш план даст такие блестящие результаты. Люди подтянулись, взяли себя в руки. Пред бездольными слабыми людьми засверкала мечта, окрылявшая их нежданными силами.

В первые недели после отъезда Алладино, Варшавского и других, я остался в Лондоне только с главным инженером Фишером, Штейнеком и Вельнером. Тогда мы начертили впервые широкие технические планы. Многие из них теперь уже осуществлены. От некоторых мы должны были отказаться; другие же выполнены гораздо блестящее, чем мы могли ожидать. Я не говорю, что мы создали что-нибудь такое, чего не было до той поры. Американские, английские, французские, немецкие инженеры предупредили нас в техническом искусстве. Но на Востоке мы были первыми носителями культуры.

Штейнеку я поручил составить планы рабочих домов и станционных зданий. Для первого времени довольно было нескольких дешевых типов. Суть была только в том, чтобы быстро соорудить их. И о красоте внешней отделки тоже в первое время нельзя было думать. Грациозные, изящные и великолепные здания, сооруженные Штейнеком, относятся уже к позднейшему времени.

По его совету, я заказал во Франции пятьсот железных бараков новейшей разборной системы, которые могли быть поставлены в один час. Бараки в половине февраля должны были быть доставлены в Марсель, где Рюбенц должен был их принять. Когда преобладающий тип домов был окончательно выработан, я предоставил Штейнеку скупать строительный материал и собрать персонал помощников и рабочих по собственному усмотрению. Я сказал ему: «Поезжайте немедленно туда на место…» – А он ответил мне: «Я первым делом поеду в Швецию и Финляндию…» Я изумился. Разве путь в Палестину лежит на Швецию и Финляндию? Но он, не пускаясь в дальнейшия объяснения, поехал в Швецию закупать строевой лес.

Затем он объехал Швейцарию, Австрию и Германию и вербовал в высших технических школах молодых людей, заканчивавших свои курсы.

Шесть недель спустя у него уже была в Яффе своя контора, около сотни архитекторов и чертежников, из которых некоторые вскоре выделились своими исключительными способностями. Слух о неожиданном спросе на еврейских техников быстро распространился, благодаря студенческим союзам, по всем высше-учебным заведениям Старого и Нового света. Перспектива свободного применения своих знаний и сил окрыляла рвением еврейскую молодежь. Восторженная мечта о содействии великому делу возрождения родного народа утраивала их энергию, и они поражали профессоров своими быстрыми успехами.

Лес, который Штейнек закупил в Швеции и Финляндии, и партии железа, заказанного в Австрии и Германии, Рюбенц немедленно отправил в Палестину. Этот человек проявил изумительную находчивость и практичность. Он пользовался самыми неожиданными обстоятельствами, чтобы дешево доставить материалы, пользовался испанскими, греческими, северо-американскими судами, и казалось, что он увлекается своим экспедиционным делом, как спортом каким-то. Иной раз он отправлял груз с пароходом, уходившим Бог знает куда, чуть ли не в кругосветное путешествие, но к назначенному сроку необходимый материал всегда был на месте.

Рюбенцу же принадлежит мысль о соглашении с крупными торговыми домами Англии, Франции и Германии. В этих магазинах имелись массы залежалого товара и владетели их, конечно, рады были возможности сбыть их. Для нас же это было значительным облегчением, так как избавляло нас от необходимости заботиться о первых потребностях наших переселенцев, Дела предвиделось много, и экономия времени была для нас существенным вопросом. Поставка кроватей, столов, шкапов, матрацов, подушек, одеял, тарелок, горшков, белья, платьев, обуви – была для нас слишком сложной задачей и мы предоставили ее конкурирующим крупным предпринимателям, которые желали извлечь выгоду из этого дела. Конечно, они не ждали большой наживы от бедных переселенцев. И притом, последние могли покупать необходимые для первого обзаведения вещи только на выплату. Но Новая