— Мой хозяин купил лабаз Мартини. Сдавайся, Джованни! — сказал он, самодовольно ухмыляясь. — Твой орел у хозяина, как чирей на носу…

— Вот оно в чем дело! — Джованни напряг все силы, чтобы не плюнуть в лицо гетбоевскому слуге.

— Значит, всему виной твой Амико! — Эмилио снова сжал кулаки.

— Вернемся, — тоскливо сказал Джованни.

— Нет, пойдем к Мартини!

На дверях лабаза было выведено мелом: «Рыбу не покупаю».

Сам Мартини, изрядно выпивший, сидел на скале и горланил песню сбежавшего Бенито:

Карманы Мартини были набиты пачками лир, полученных от Гетбоя. Хозяин лабаза был очень доволен собой.

— А-а, из артели Алессандро! — сказал он смеясь. — Зря пришли… Лавка закрыта. Гуляй, синьор Аттилио Мартини!

Он принял величественную позу и снова запел:

— Вот тебе черный бриг, собака! — Эмилио дал волю своим кулакам…

— Каков, а? — никак не мог успокоиться Эмилио.

Они шли берегом, все время поглядывая на море, но там среди множества парусов их лодки не было видно.

— Амико один, без присмотра! — вдруг испуганно закричал Джованни.

— Ох, пропали мы все… — думая совсем о другом, сказал с горечью Эмилио.

— Я побегу, Эмилио!

Но, к удивлению Джованни, на берегу было все в порядке. Амико, просунув голову сквозь прутья корзины, участливо поглядел на него своими зоркими сверкающими глазами.

Вскоре подошел и Эмилио.

— Уже поздно. — сказал он с беспокойством.

Он вошел в барак, лег на свою койку, не проронив больше ни одного слова.

А Джованни все стоял возле орла.

Пришли сумерки. Одна за другой зажглись вечерние звезды.

Джованни развел костер и принялся разогревать уху. Поднялся ветер и принес с моря звук сбитого паруса, скрип уключин. Раздался голос Филиппо:

— Эй, там, на берегу!

— Есть на берегу! — глухо отозвался Джованни.

Злые, усталые рыбаки вытащили на берег лодку и подсели к костру.

— Плохи наши дела, Джованни, — сказал Алессандро. — Все ли тебе известно?

— Все, Алессандро.

— Как же нам быть, вот задача, — сказал Филиппо с таким видом, словно от одного Джованни зависела судьба рыбаков.

— Не знаю… Как все, так и я…

— Ответ хороший, — сказал Алессандро.

— А где же Эмилио? — спросил Антонио.

— Спит.

— Ладно, пусть спит. Нам тоже не мешает поспать, не так ли? — Алессандро постучал ложкой о металлическую миску и поднялся.

Рыбаки молча, с невеселыми думами разместились на своих койках в бараке.

— И ты спи, Джованни, утро вечера мудренее, — сказал Филиппо Он взял Джованни за руку и подвел к расстеленной на песке парусине.

— Филиппо, а как быть с орлом?

— Скверная штука… Сердце разрывалось, когда я смотрел на Антонио… Спи, все устали…

— Есть, Филиппо!

Но Джованни только притворился, что спит. Он лежал и думал о своем Амико. Неужели орла отдадут Гетбою? И сицилийская ночь, вся в звездах, пахнувшая водорослями и травами берега, не могла утешить Джованни. Скорее бы взошло солнце… А что, если забрать орла и бежать с ним в Катанию? Нет! Что подумают рыбаки? Лучше уснуть, уснуть и ни о чем не думать. Как решит артель, так и будет… И Джованни уснул тяжелым, тревожным сном, положив голову на плечо Филиппо.

— Эй, проснись, Джованни! — Это кричал Алессандро.

Было совсем рано.

Но рыбаки — может быть, они проснулись среди ночи — все стояли возле барака и глядели на Дэна, Гетбоевского слугу, который покорно, как всегда склонив голову набок, держал в руках туго набитый конверт с деньгами.

Было тихо.

— Убирайся! — вдруг закричал Луиджи.

— И скажи хозяину, что флаг мы поднимем. Согласны, — спокойно добавил Алессандро.

И снова наступила тишина. Лишь было слышно, как под ногами удаляющегося Дэна, словно канифоль, скрипит гравий. В эту минуту взошло солнце и осветило рыбаков. Если еще вчера у них был вид усталых, отчаявшихся во всем людей, то сейчас их обветренные лица были торжественны и суровы. Но Джованни ничего не видел. В ушах у него стоял звон, словно над ним оглушительно били в медный судовой колокол, как бьют, когда корабль стоит на рейде во время тумана. Ноги одеревенели. На губах ощущалась горечь. Что же делать? «Э, так не годится», — подумал Джованни. Он глубоко втянул в себя свежий соленый воздух и спросил: