Беглый осмотр Миа выявляет только содранную при падении кожу, да обширное покраснение в области огневого контакта.

Осторожно поднимаю эльфийку украинского происхождения, стараясь не задевать и не тревожить подсыхающие раны. Тёплая, пахнущая свежестью и родным со времён беззаботного детства запахом овсяного печенья с молоком... Красавица практически ничего не весит. Даже с поправкой на мою усталость и измотанность, держать её на весу ни капли не напряжно, даже приятно. Тряхнув головой, отгоняю наваждение. Лирику оставим на потом. Сейчас же первоочередная задача — сохранить жизнь Миа.

Ложе тёплое, мягкое. Едва только стоило уложить эльфу, как оно подстроилось под её тело. Ремни с тихим шуршанием зафиксировали Миа, от изголовья развернулся в воздухе экран диагноста. Мигающая иконка настойчиво требует закрыть медицинский модуль. Перед тем, как крышка закрывается, успеваю разобрать письмена аборигенов. Контузия, потеря сознания, сильное физическое истощение, обезвоживание организма. Закрывшийся модуль тихонько гудит, обеспечивая эльфе сохранность жизни.

Чук, повинуясь моему желанию, подхватывает модуль и исчезает за барханами — где-то там самовосстанавливается наш флаер.

Зверь, ослабивший контроль на время возни с эльфийкой, вновь берёт бразды правления телом в свои лапы. Слаат вызывают у него полнейшее отторжение, и он не намерен терпеть поблизости хотя бы один живой экземпляр этих инопланетян.

Чувства, вбирающие в себя всю близлежащую реальность, неприятно холодит: пространство поблизости рвётся, его структура искажается под воздействием чудовищных сил и энергий. Мне не надо смотреть вдаль, чтобы найти источник странных сигналов. Безэмоциональный стальной монолит сэра Клеймора отчётливо виден внутренним взором. Равно как и ангар, окружённый вихрем рвущегося, гудящего пространства.

Толстая подошва ботинок глубоко утопает в песках, углы наклона дюн порой такие, что в пору бы орудовать пустынным вариантом альпенштока. Впрочем, для тела кицурэ такая крутизна склонов не проблема. Для тела кицурэ, одержимой Зверем — тем более. Мощные прыжки без разбега, с места, с осыпающейся поверхности — вперёд и вверх. Наверно, так могли бы развлекаться космонавты на Марсе или, что более вероятно, на Луне. Только там падение вниз практически столь же неспешное, сколь и подъём, здесь же — гравитация вполне привычная, и скорости соразмерны.

Я почти успел.

Выломав ангарный фасад, под мёртвые сумерки безжизненного мира величественно и грозно выплыл тепловозоподобный дредноут. Чёрный, с блестящими тускло-красным заклёпками, с узкими окнами-бойницами, укрытыми бронезаслонками и толстым стеклом. Наверху гудит пушка, выискивая цель. Дула нет, его место занимает продолговатая фигура неправильных геометрических очертаний, сплошь состоящая из каких-то антенных усиков, решёток, перемычек.

Клеймор стоит практически напротив летающей громады. Тентакли мелко вибрируют в воздухе, остывающий миниган направлен на пришельца.

Гудение пушки усиливается, ледяной воздух, бьющий из воздухоотводов, мгновенно скрывает оружие в клубах невесомого пара.

Протяжное уханье, от которого сводит тупой, ноющей болью яичники и желудок; чувствую возрастающую гравитацию впереди. У сэра Клеймора перестаёт существовать нижняя половина тела, размазываясь по рельефу тончайшей кашей вперемешку с песком и сталью. Верхняя часть упала на вывалившиеся внутренности, завалилась на спину. Придавленные оставшейся тушей щупальца подрагивают, загребая песок.

Клеймор...

Оставшиеся слаат сгрудились вокруг ещё двух лобастых, воздух над ними дрожит, прорезаемый разрядами отбираемой энергии. Ещё немного, и станет поздно.

Густые мазки тени от бархана, в которой стоит дальняя группа, начинают шевелиться, раскрываются, выпуская... выпуская из своего чрева десятки копий Койота. Быстрые, стремительные индейцы плавно перетекают от одного слаат к другому, оставляя за собой трупы. Лобастый молниемёт начинает запоздало разворачиваться... Чтобы тут же тяжело осесть на землю, разбрызгивая кровь и прочие жидкости из уцелевшей половины черепа. На гребне дюны устало падает Койот, его лук исчезает, а через миг — растворяются в тенях и его копии.

Остаёмся только я и вторая группа, да наводящийся на меня дредноут.

Снова колет кожу, и плывёт воздух, и вновь я-нить ухожу по линии фокуса. Лицом к лицу с лобастым. Рука, ставшая лапой Зверя, с лёгкостью проходит сквозь комбез, вырывая из тела слаат мясо и рёбра. Шаг назад, хлестковый удар носком тяжёлого ботинка в живот — молниемёт отрывается от песка, отлетая назад. От кисти к локтю, и далее в плечо отдача от выстрела из револьвера. Секунда жизни сферы искажённого пространства стоит слаат всего тела. Оказавшимся рядом — конечностей.