Позднее, когда мы уже ехали к Палм-Спрингс, миз Тервиллингер радовалась и сама себе не верила.

– Ты хотя бы понимаешь, чего добилась? Она не только позволила тебе взять на время ее книги – а она, кстати, их никогда никому не давала, – но ты еще и получила от нее приглашение! – Миз Тервиллингер покачала головой и рассмеялась. – Ты не перестаешь меня удивлять, Сидни. Может, оставишь книги у меня?

Большинство моих магических припасов уже хранились там. Теперь, с приездом Зои, их уже нельзя было спокойно держать в общежитии.

– Я оставлю их у Адриана, – машинально ответила я. Миз Тервиллингер ничего по этому поводу не сказала, но я задумалась, не допустила ли я ошибку. Миз Тервиллингер редко задавала вопросы о моей личной жизни, будь то романтические отношения или дела алхимиков, но она не глупа и не страдает склерозом. Может, колдуньи и относятся к вампирам спокойно, но теперь я забеспокоилась: подозревает ли она, насколько глубоки наши с Адрианом отношения? И что она об этом думает?

Адриан, сидевший на заднем сиденье, подался вперед.

– Тебе потребовалось переделать кучу работы ради этих книг. Восхитительно! Но, наверняка у тебя есть гениальный план?

Я отвлеклась от испачканной юбки и позволила себе вновь окунуться в то возбуждение, когда меня озарило после слов Инес.

– Я не уверена, насколько он гениальный, – сказала я. – Но, по-моему, я способна воспроизвести чернила Маркуса.

В течение нескольких дней Сидни провела массу времени на моей кровати. Но, увы, не со мной.

Я так и не понял, каким образом словесная баталия с Инес навела Сидни на мысль изготовить противоалхимические чернила, но я никогда и не претендовал на то, что могу угнаться за ходом ее мыслей. Когда ею завладела та или иная идея, объятия прекратились и на смену им пришла исследовательская работа. Сидни не могла этим заниматься при Зое. Конечно, Джеки позволяла Сидни заниматься всем, чем та пожелает. Но время было ограничено. А наши романтические встречи стали выглядеть несколько иначе.

Я бы солгал, если бы утверждал, что не скучаю по прежним временам, но я хотел, чтобы Сидни сотворила эти чернила. Я недолюбливал Маркуса Финча, но целиком поддерживал его стремление уничтожить влияние алхимиков и их попытки установить контроль за разумом. Сидни не поехала с ним в Мексику, чтобы завершить процесс, поскольку не готова была так радикально изменить жизнь. Кроме того, она считала, что может добиться большего, если будет поддерживать связь с алхимиками. Это достойные причины, но я знал, что еще одной причиной – возможно, самой важной – было то, что Сидни не захотела расстаться со мной.

Кого я пытаюсь обмануть? Я тоже не хотел, чтобы она меня бросила. При этом меня терзали угрызения совести: ведь из-за меня она осталась уязвима, ее могли снова подвергнуть принуждающему воздействию. И я знал, что каждый украденный нами момент близости подвергает Сидни ужасной опасности разоблачения. Хотя Инес и авторитетно заявила, что Сидни уже невосприимчива к воздействию татуировки, поскольку пользуется магией, нам обоим хотелось запечатать ее золотую лилию – на тот случай, если произойдет наихудшее. Но дело было не только в этом. Если Сидни разработает доступный рецепт чернил, нейтрализующих татуировки алхимиков, в руках ее окажется серьезная сила.

Часы исследований были не так уж плохи. Я перетащил краски в спальню и работал над треклятым автопортретом, а Сидни сидела у меня на кровати, скрестив ноги по-турецки, обложившись книгами и ноутбуком. Она была так поглощена своими изысканиями, что не замечала, как часто я отвлекаюсь и смотрю на нее. Может, я окончательно чокнулся, но в этом было нечто невероятно сексуальное – смотреть на сочетание задумчивого лица с небрежной позой, наблюдать, как она садится поудобнее и как подается вперед, погружаясь в какой-нибудь особо мудреный текст. Морои избегают солнечного света, но когда я смотрел, как Сидни купается в нем, я твердо понимал, что люди созданы для солнца.

– Болеит, – пробормотала она однажды.

Я оторвал взгляд от холста, на котором пока что не было ничего, кроме единственной зеленой линии.

– Типа как индийская музыка?

– Болеит, а не Болливуд. – Сидни постучала по экрану ноутбука. – Темно-синий минерал. В Мексике есть его крупное месторождение. Я прочитала все о механизмах заклинаний в книгах Инес, и там имеется почти что научный аспект. Сочетание различных минералов и растений создает эффект своего рода стихийных компонентов, которые можно вкладывать в заклинания. Кубическая форма и кубическая сингония кристаллов болеита превосходно позволяют приостановить действие четырех стихий в том виде, в каком они могут быть введены в кожу, и нейтрализовать любую добавленную к этому моройскую магию. Их плотность и сланцеватость тоже играют важную роль.

Я не понял из ее речи ничего, кроме слова «плотность», да и то не факт что понял правильно.

– И каковы же выводы?

Сидни в полном восторге откинулась назад.

– Дело не только в минерале. Маркус считал, что едет в Мексику за материалом, который сам по себе способен победить золотые чернила. Но дело не только в этом. Готова спорить на что угодно: его татуировщик – пользователь магии – заколдовывает болеит, прежде чем добавить его в чернила. Мятежные алхимики пользуются человеческой магией и даже не понимают этого.