Шрифт:
В своем ответе Шестову от 4 марта Шор подтверждал его опасения о том, что поездка в Палестину в ближайшее время, скорей всего, не состоится: в стране снова начались арабские беспорядки, ставящие под угрозу культурную жизнь, да и просто спокойное существование людей:
Дорогой Лев Иса<а>кович,
сердечно благодарю Вас за Ваше письмо от 12 февраля. Вы совершенно правильно сделали, приняв приглашение от Радио [108] : за последнее время у нас снова начались волнения и вся культурная жизнь находится под сомнением. Будем надеяться, что к осени будущего года [109] , ко времени сбора апельсин, волнения снова улягутся и можно будет подготовить Ваши лекции в городах и в Эмеке [110] .
Мы все очень заинтересованы Вашими лекциями по Радио; будьте добры сообщите мне, когда Вы их будете читать и как Вы распределите на пять часов тематику Достоевского. Я хочу поместить в здешнюю прессу соответствующие сообщения.
Мне очень жаль, что мне не придется поработать над переводом Киркергаарда, в особенности потому, что это было бы постоянным поводом для более непосредственного общения с Вами. Если Денглер хочет выпустить Кир<кергаарда> весною, то, конечно, надо передать перевод переводчику, который находится в непосредственной близости к типографии и издательству. В этом случае я мог бы взять на себя вторую книгу. Если только, конечно, это не послужит помехою для всего дела. Посылать издателю образец моего перевода я не считаю нужным; с моими переводами он может ознакомиться по изданиям книг Бердяева (Вита Нова и Готтхельфферлаг), которые ему несомненно будут охотно предоставлены издателями. Впрочем, я думаю, что его требование присылки образцов моего перевода является лишь замаскированным нежеланием передавать эту работу мне, так как у него, по-видимому, есть свой переводчик. Вопрос о корректурах не составляет проблемы: я даю издательству манускрипт, написанный начисто на пишущей машинке – так что корректура текста больше не нужна; нужно лишь сверить набор с машинописью и устранить ошибки наборщика; эту работу издательство легко может поручить любому сотруднику.
Очень, очень сожалею, что Ваш приезд откладывается до осени, и надеюсь, что осенью ничто не помешает его осуществить.
Шлю Вам наши самые сердечные приветы искренне преданный Вам
108
Возможно, в предыдущее письмо Шестова была вложена копия письма-приглашения, полученного от парижского радио, по поводу чего Баранова-Шестова пишет:
В феврале 1937 г. Шестов получает письмо от Луи Гийо (Louis Guilloux) из французского министерства почт, в котором последний сообщает Шестову, что французское радио организует цикл лекций по русской литературе, начиная от Пушкина и кончая современными писателями, и что Достоевскому будет посвящено пять лекций. Он просит Шестова взять на себя лекции о Достоевском и выбор текстов Достоевского для чтения. Читать тексты будет Жак Копо (Jacques Copeau), который когда-то играл роль Ивана в театральной постановке по Братьям Карамазовым. <…> Радиолекции Шестова и чтение Копо были переданы 3, 10, 17, 24 апреля и 1 мая 1937 г. по парижскому радио (II: 167–68).
109
Шор, по-видимому, имел в виду Новый еврейский год, наступающий осенью.
110
Emek – долина (иврит); обычно, как и в данном случае, подразумевается Emek Izrael’ – долина на севере страны, лежащая перед Нижней Галилеей и протянувшаяся от Иордана до Средиземного моря.
Спустя без малого месяц, 2 апреля 1937 г. (дата указывается по почтовому штемпелю), Шестов отправил Шору carte postale:
Дорогой Евсей Давидович!
Уже недели три как получил письмо Ваше, все собираюсь ответить и все что-нибудь мешает. Решил хоть открытку написать.
Вы напрасно не прислали мне отрывок из перевода моего Кир<гергарда>! Это не издатель требовал. У меня с ним разговоров об издании Кир<гергарда> еще и не было. Это я сам хотел на случай, если бы начались переговоры (начнутся ли они – не знаю: издательство, видно, не располагает большими средствами), иметь возможность, во исполнении условий, сговариваясь с ним о переводчике, сослаться на имеющиеся у меня уже отрывки. Но не похоже, чтобы он скоро решился издать вторую книгу.
И теперь еще маленькое дело. Издатель голландского фил<ософского> журнала Синтез попросил меня дать статью ему о Бердяеве. Но т. к. сейчас у меня нет совсем свободного времени, то я, с одобрения самого Б<ердяева>, рекомендовал ему Вам <sic>. Вероятно, он сам напишет или написал Вам. Думаю, что хотя гонорар у них скромный, Вам это будет интересно. Вы можете статью написать по одной кн<иге> [111] . Всего Вам доброго. Привет всем Вашим и нашим.
Ваш Шестов
P.S. Что до лекций по радио (они происходят по субботам в 19 час<ов> после Radio-Paris) – то они вряд ли Вам будут интересны.
111
Статья Шора в журнале Synthese не появлялась, см. след. письмо. Более подробное изложение истории сотрудничества Бердяева и Шора см.: S.G. Reichelt. Nikolaj A. Berdjaev in Deutschland 1920–1950. Eine rezeptionshistorische Studie. Leipzig, 1999, ss. 125-27, 170-84.
Следующее из сохранившихся в архиве Шора писем Шестова датировано 3 июня 1938 г. В нем философ реагировал на недавнее трагическое известие о смерти Л.Е. Мандельберга и возвращался к своему совету-предложению едва ли не годовой давности написать статью о Бердяеве, которым Шор так и не воспользовался:
Дорогой Евсей Давидович!
Простите, что отвечаю с запозданием. До сих пор – хоть мне и много лучше, но я еще не совсем оправился от болезни и писать мне – даже письма – очень трудно еще.
Да, у Вас была трудная зима. И у нас была зима не из легких, мы, кроме своих собственных огорчений, мучительно переживали доходившие до нас вести о болезни Льва Евсеевича. Натерпелся он, бедный. Еще когда – два года тому назад – я был в Тель-Авиве, он кое-как справлялся со своими бесчисленными недомоганиями, что тяжело было смотреть на него. А как было после? И сестре пришлось намучаться – а из нас никто не мог приехать: слишком далекая езда и все связаны, никто не свободен. Я писал Ел<изавете> Ис<ааковне>, но хотя Вы говорите, что письма ее утешают, все же это только письма.
Видно, и у Вас лично не все благополучно. Сужу по тому, что Вы так и не написали обещанную голландскому Synthese’у статью о Берд<яеве>. Они обратились ко мне за разъяснениями, но что я мог им ответить? Я посоветовал им прямо Вам написать, не знаю, сделали ли они это. Я очень жалел, что Вы не написали статьи: Вы хорошо знаете Б<ердяева>, любите его, и статья бы, наверное, Вам очень удалась. Но, очевидно, Вы не могли работать: это единственное объяснение, которое мне приходит в голову. Но я думал, что если Вы теперь себя чувствуете лучше, что могли бы еще написать, и, вероятно, Synthese не откажется напечатать (Ваше имя фигурирует в числе сотрудников этого журнала). Спросите их – очень было бы хорошо, если бы Вы статью написали и она появилась бы в Synthese’e. Вы можете по-немецки написать – они либо по-немецки напечатают, либо переведут. И Б<ердяев> был бы очень доволен.
Что до моей книги [112] , то я мог бы получить для Вас экземпляр немецкого издания, недавно вышедшего в свет у Schmidt-Dolinger’a <sic> в Gras’e (Австрия), если бы я мог уверить его, что Вы напишите о книге для какого-нибудь немецкого издания (о еврейских после Anschluss’a [113] , конечно, нельзя говорить). Есть у Вас какие-нибудь связи с нем<ецкими> журналами или газетами? Сообщите мне, и я постараюсь устроить так, чтоб книга к Вам попала. Думаю, что и для Вас лучше читать ее по-немецки, чем по-французски; Вы немецкий лучше знаете, к тому же в нем<ецком> издании все гречес<кие> и лат<инские> цитаты переведены, а во французском не переведены.
Всего Вам доброго. Желаю поскорей поправиться. Привет Вашему батюшке и, если Ел<изавета> Ис<ааковна> в Т<ель-> А<виве>, то и ей, и брату Ал<ександру> Ис<ааковичу> [114] .
Ваш Шестов
112
Речь идет об обсуждавшейся в предыдущей переписке с Шором немецкоязычном издании книги Афины и Иерусалим – Athen und Jerusalem (Graz: Verlag Schmidt-Dengler, 1938).
113
Т.е. после аннексии Австрии Германией 12–13 марта 1938 г.
114
Брат Шестова, см. прим. 17 к письму Шестова Эйтингону 28, от 27 января 1926 г.
Шор, нужно полагать, был тронут неизменным шестовским вниманием к себе и 16 июня отвечал ему большим письмом:
Дорогой Лев Иса<а>кович,
сердечно благодарен Вам за Ваше доброе и ласковое письмо, которое доставило мне большую радость и в то же время огорчило меня сообщением о том, что Вы до сих пор еще не оправились окончательно от своей болезни. От души желаю Вам скорейшего выздоровления. Надеюсь, что мое письмо застанет Вас на пути к полному восстановлению Ваших сил.
Мне очень совестно, что своими письмами я невольно затрудняю Вас. Если Вам трудно писать, дорогой Лев Иса<а>кович, то не спешите отвечать на мои письма; может быть, на деловые вопросы мог бы мне ответить за Вас милый Герман Леопольдович, который так тепло относится к Вам; а когда Вы оправитесь окончательно, то черкните мне, пожалуйста, несколько слов – это будет для меня большим утешением.
Болезнь Льва Евсеевича была тяжелая, но, к счастью, не очень мучительная. Он был очень слаб, и это, по-видимому, смягчало его страдания. Духом же он был до последней минуты бодр. Он медленно, спокойно и с большим благородством уходил из этой жизни. Елизавета Иса<а>ковна сделала все, чтобы облегчить ему последние месяцы. Она очень устала и от работы, и от нервного напряжения. Месяц, проведенный ею в Гедере [115] , среди природы, ее немного успокоил. Сейчас, после кратковременного пребывания в Тель-Авиве, она переехала в Бет-Акерем [116] , где проведет все лето до конца октября. Я предполагаю быть на днях в Ерусалиме и посетить Елизавету Иса<а>ковну. Тогда я сумею дать Вам самые последние сведения о ее самочувствии.
Благодарю Вас за Ваши добрые советы по поводу работы в Синтезе. Месяц тому назад я написал им, что не оставил мысли участвовать в их журнале и написать о Н.А. Бердяеве; для того, чтобы не откладывать дела, я послал им статью Трагедия немецкого творчества, составленную мной из имевшихся у меня материалов. В ближайшее время я надеюсь послать им статью о Бердяеве (или, быть может, даже несколько статей о его мировоззрении). Кроме того, я предполагаю написать для Синтезе также и о Вашей философии, к которой я в течение последних лет все время возвращаюсь, и я надеюсь, что эта работа послужит предпосылкою для философского общения с Вами, более интенсивного, чем это было до сих пор (если только это не помешает Вашей работе).
Вы правы, дорогой Лев Иса<а>кович, что последний год был и у нас очень тяжелый. Состояние моего здоровья и необычайно трудные материальные условия существования мешали моей философской работе. Не могу сказать, что я себя чувствую значительно лучше теперь; было бы заблуждением утверждать также, что внешние условия стали лучше. Но именно потому, что это состояние грозит затянуться, я решил все же сделать прорыв к философской работе, и, кажется, начинаю осуществлять это намерение. Для того, чтобы иметь возможность сделать это, мне необходимо принять меры к тому, чтобы оплата работы моей, литературный гонорар, был бы повышен; сделать это можно лишь в том случае, если одну и ту же статью использовать для различных журналов (в различных странах). В связи с этим я был бы Вам очень признателен за совет: возможно ли рассчитывать на участие в каких-либо французских философских журналах и платят ли эти журналы гонорар? Сейчас у меня «в портфеле» есть статья, которую я послал в Синтезе, и в ближайшее время я готовлю статью о Ничше (из своего Дамаска [117] ); после этого будут окончены статьи о Бердяеве и о Вас. Думаете ли Вы, Лев Иса<а>кович, что я мог бы печататься также и во Франции? Если бы я не боялся затруднить Вас чтением, то послал бы Вам свою статью Трагедия немецкого творчества. Но я думаю, что Вы и без этого можете дать мне совет, каким образом – да и возможно ли это – попасть мне во французскую философскую прессу.
Месяц тому назад я начал работать также для Швейцарии. В журнале________________ [118] появится в скором времени моя статья
Исторические воззрения Кон. Леонтьева и будущее Германии, статья историко-философская и актуальная, затем статья О Станиславском (к его юбилею) [119] . Может быть, и этот материал мог бы пригодиться для Франции.
Я отнюдь не хочу затруднять Вас этими вопросами. Хотел бы только услышать Ваше мнение в самой общей форме, которое Вы, как я думаю, могли передать мне через Германа Леопольдовича. Но если это Вам почему-либо неудобно, то прошу Вас не утруждать себя письмом до тех пор, пока совсем не оправитесь.
Для___________ [120] я могу поместить также статьи о Вашей последней книге. Может быть, этого достаточно, чтобы издательство Шмидт-Долингер [121] выслало бы мне 1 экз<емпляр> ее. Если теперь оттуда неудобно посылать в Палестину, то он мог бы прислать на мое имя по адресу ____________
Шлю Вам наши самые сердечные приветы.
115
Город (в то время поселок) в центре страны, примерно в 30 км южнее Тель-Авива.
116
Поселок (в настоящее время один из районов города) вблизи Иерусалима, упоминаемый в Библии (Неем. 3: 14; Иер. 6: 1).
117
Об этой книге см. в приведенном выше письме Шора Эйтингону от 28 мая 1936 г.
118
Из-за отсутствия в пишущей машинке Шора латинского шрифта название журнала во 2-м экземпляре его письма отсутствует.
119
По-видимому, речь идет о миновавшем в январе 1938 г. 75-летии К.С. Станиславского, статью о котором Шор подготовил, но была ли она опубликована или нет, установить, к сожалению, не удалось; в его архиве (Ehoshua and David Shor Coll., Dept. of Manuscript and Rare Books of the National Library (Jerusalem), Arc 4° 1521/314) хранится ее рукопись, причем на двух языках: по-немецки (K. Stanis-lawsky und sein Werk) и по-английски (K. Stanislavsky and his work).
120
См. прим. 2 на предыдущ. странице. По-видимому, Шор указал журнал Synthese, см. далее ответную открытку Шестова.
121
Шор вслед за Шестовым (см. предыд. письмо) повторяет ошибочный вариант названия издательства.
Получив это письмо, Шестов, чтобы, по его словам в ответе Шору, «себе сократить труд и чтоб Вам не задерживать ответ на деловые вопросы», предпочел почтовую открытку (дата на штемпеле – 29 июня 1938 г.).
Отвечу по пунктам, – писал он своему корреспонденту. – Сотрудничество во французских изданиях не только ничего не приносит, но сопровождено с расходами: надо оплачивать перевод. Так что об этом хлопотать не стоит – тем более, что это и не легко устроить. Рад, что Вы надеетесь возобновить работу и что пишете для Synthese о Бердяеве. Обо мне едва ли у Вас Synth<ese> возьмет статью; они уже много писали обо мне, и в последнем номере у них была статья об Аф<инах> и Иерус<алиме> (по франц<узскому> изданию). Но если Вы можете написать и напечатать об Аф<инах> и Иер<усалиме> для Entscheidung [122] , это вполне Schmidt-Dolinger’a <sic> удовлетворит. Он даже прислал в Швейцарию уже два экземпляра для швейцарских критиков, и я попрошу, чтоб один из них был оттуда переслан прямо Вам, так что, верно, Вы в близком будущем получите книгу.
Письмам Вашим буду рад, конечно, хотя сам и не могу много писать. Увидите сестру и брата – передайте им мой родственный <?> привет. Пока всего Вам доброго.
Ваш Шестов
122
Имеется в виду австрийский общественно-политический журнал Entscheidung.
Фрагмент из ответа Шора на эту открытку, датированный 17 июля, приведен в книге Барановой-Шестовой (II: 184):
Сердечно благодарю Вас за открытку и за книгу, которую я на днях получил. Книга необычайно хороша. Вместе с На весах Иова это одна из самых значительных философских работ последних 100 лет. Лишь только я ее проработаю, сейчас же напишу Entscheidung [123] и в различной прессе. Кроме того, я буду читать о ней доклады в Тель-Авиве и в стране [124] . Я уверен, что она найдет здесь резонанс. В Synthese я послал статью Трагедия немецкого творчества. Затем предполагаю послать статью о Нитше, после этого – о Бердяеве и о Вас.
123
Отзыв Шора на книгу Шестова в этом журнале не появлялся.
124
О докладах Шора о Шестове см. далее.
Следующее письмо Шора датировано 12 октября 1938 г. В нем он просил Шестова выступить в качестве рекомендателя перевода его книги Deutschland auf dem Wege nach Damaskus на английский язык (забегая вперед, скажем, что этот проект не состоялся). В письме, в частности, говорилось:
Дорогой Лев Исаакович,
я знаю, что моя книга Германия на пути в Дамаск по взглядам своим не совпадает с Вашими воззрениями, но помню, что в свое время в Тель-Авиве Вы одобрительно отозвались о ней. Это дает мне смелость просить Вас о следующем: один мой друг в Лондоне предпринял шаги для перевода и издания этой книги на английском языке; дело это находится еще в стадии переговоров, и он пишет мне, что отзыв<ы> Ваш и Николая Александровича <Бердяева> могут иметь влияние на издателя. Если бы Вы нашли возможным написать несколько слов о Дамаске в порядке частного письма ко мне, которое я мог бы использовать для указанной цели, я был бы Вам очень признателен. Если же взгляды наши настолько расходятся, что Вам трудно было бы исполнить мою просьбу, то я прошу Вас безо всякого стеснения мне об этом написать.
Мы живем здесь все еще в состоянии войны. Мировые события отражаются непосредственно на положении Палестины, и сейчас мы находимся в напряженном ожидании выяснения дальнейших судеб нашей страны. Несмотря на все это, мы не оставляем нашей культурной работы; то обстоятельство, что ее подчас приходится производить, действительно, под звуки выстрелов, раскрывает, кажется мне, лишний раз ценность такого рода деятельности.
В конце сентября Вы пережили во Франции очень тревожные дни. Мир был спасен, но какой ценой! [125] Мне кажется, ч<то> все происходящее свидетельствует о глубочайшем потрясении нравственного сознания современной Европы. Где предел этому падению и когда – и будет ли – возврат к заветам подлинного гуманизма, гуманизма религиозного, в этом вижу я основной вопрос нашего времени.
125
Речь идет о Мюнхенском соглашении сентября 1938 г., в котором приняли участие крупнейшие европейские державы: на его основании от Чехословакии отходила к Германии Судетская область; в марте 1939 г. Гитлер полностью оккупировал Чехословакию.
На это, полное тревоги – и в политическом, и в экзистенциальном смысле – письмо Шестов 21 октября отвечал:
Дорогой Евсей Давидович!
Получил Ваше письмо: невесело у Вас. Правда, и без Вашего письма из газет мы достаточно осведомлены о том, какая теперь трудная жизнь в Палестине. Но где теперь не то что легко, а не очень трудно живется? И у нас, конечно, во Франции все напряжено до крайней степени. Мир заключен – но это даже не такой мир, о котором можно сказать, что он лучше доброй ссоры. А что дальше будет – кто может предугадать? Верующие люди ждут чуда – и действительно только чудо может положить конец всем ужасам, от которых содрогается мир.
Но лучше об этом не говорить: все равно делу не поможешь. Хотя, может, Вам и не до того теперь, но мне хочется Вам сказать, что я вновь недавно перечел Вашу книгу Германия на пути в Дамаск – и читал ее с большим удовольствием. Правда – я не со всем, что Вы говорите, согласен. Но книга написана так интересно, увлекательно и талантливо, что о расхождениях забываешь. Я очень рад за Вас, что книга Вам так удалась. Жалею только, что сейчас, при ужасных условиях Вашего существования, Вы не можете спокойно работать – наверное, написали бы еще не одну хорошую книгу.
Всего Вам доброго. Привет Вашему батюшке.
Ваш
Л. Шестов