— Дай.

Я протянул ему бокал, солнце весело сверкнуло на его краю и словно растворилось в вине. Котенок осторожно принял его, посмотрел мельком сквозь стекло на солнце и одним глотком проглотил его.

— Все, — сказал он также безэмоционально, возвращая его.

Я с удивлением покрутил в руках бокал, глядя на багровые потеки. Налил себе, но пить не стал, поставил на грудь, придерживая чтоб не упал. Чувство холода под ребрами прошло, на смену ему пришло что-то другое, но разобраться в нем было решительно невозможно.

— Понравилось?

Он неопределенно сощурился.

— Налить еще?

— Нет.

— Ну ладно. Еще часик полежим, думаю. Потом двинем обратно. Солнце спадет, будет не так душно.

— Да.

— У тебя есть родственники? — спросил я, все также глядя на вино.

Он непонимающе уставился на меня, ресницы дрогнули.

— Родственники, — повторил я, — Родители, братья, сестры… Родственники. Родичи.

— Родичи, — он помолчал и медленно покачал головой, — Нет.

— Они погибли?

— Да.

— Ясно… Извини. Имперские войска?

— Да.

— Извини.

— Это был не ты, — Котенок сорвал травинку, взял ее губами.

— Наверно. Я тоже сражался против кайхиттенов. Давно и случайно. Так вышло.

Он смолчал. Потом вынул изо рта травинку, подозрительно ее осмотрел и отбросил в сторону.

— А ты? Твои родственники?

— У меня их нет, — сказал я просто. Вина уже не хотелось. Оно стояло на моей груди как памятник на могильной плите. Наверно, это и был тот памятник, который я заслужил.

— Тоже погибли?

— Почти. Мать погибла через два года после моего рождения. Редкая болезнь, у нее была предрасположенность…

Отец фактически отрекся от меня. Брат погиб двадцать два года назад.

— Он был воин?

— В нашем роду все были воинами. Он был старше меня… На четыре года всего. Котенок внимательно посмотрел на меня.

— Он погиб в бою?

— И да и нет, — я сам удивлялся, как легко даются слова. Они срывались с языка одно за другим, звенящей цепью.

Одно звено тянуло за собой другое, — Он был в свите одного генерала.

— Штаб, — немного разочарованно сказал Котенок.

— Да. Флагман, на котором он был, наткнулся на старую мину неподалеку от Юпитера. Старая мина времен предыдущей войны. Может быть, даже наша. Просто кусок металла с устаревшей и барахлящей начинкой. Космический хлам. Их вылавливали тысячами. А та осталась… Просто несчастный случай.

— Мина… — эхом повторил он.

— Она ничего не могла сделать флагману, это был один из лучших кораблей того времени. Гордость имперского флота. Один из самых дорогих кусков металла с человеческой начинкой в нашей истории. Он один стоил целого флота. Он мог выдержать сотню таких мин.

Я отпил вина, не приподнимая головы. Оно побежало тонкими ручейками по уголкам губ, защекотало шею. Я смотрел в небо и видел редкую сетку ветвей и усталый, обложенный облаками, шар солнца. Он спешил закатиться за край неба.

— Ему просто не повезло. Мина попала на стык двух отсеков. Потом выяснилось, что там во время последнего планового ремонта была незначительно повреждена обшивка. Этого никто не знал. А кто знал, тот молчал. Система безопасности отказала, сейчас уже нельзя сказать, почему. Возможно, неполадки с силовой установкой. Она не могла пострадать, она была надежно спрятана и продублирована, но… Вся информация об аварии была засекречена. Даже для нас. Отец смог отыскать что-то, но мало. Вахтенный офицер, отвечающий за живучесть палубы, погиб в первые же минуты. Многие из рядовых вышли в свой первый межпланетный поход. Вчерашние юнкера, отличники учебы, как они, небось, гордились тем, что попали на флагман. Этот корабль не собирался в бой, всего лишь небольшой учебный поход внутри системы. Практическая проверка после ремонта, новый экипаж… Это были учения, никто не думал, что у орбиты маленькой планеты их ждет такая старая штука… Разгерметизация сразу двух отсеков, повреждения обшивки еще на двух. Пожар во внутренних помещениях, отказ системы охлаждения у одного из реакторов. Пожар на корабле — это страшная вещь.

Котенок водил пальцами по земле. Кажется, он рисовал какой-то сложный узор, не задумываясь о его смысле.

Он знал, что это такое — пожар на корабле. Когда тело зажато между кипящей удушающей смертью и ледяными когтями вакуума.

— Начала гореть внутренняя обшивка тех отсеков, которые уже были загерметизированы. У флагмана была очень сильная система безопасности. Самая современная, наверно. Он мог действовать даже после таких повреждений, которые для кораблей его класса считались смертельными. Но так совпало. Когда-то, много веков назад, на Земле были рыцари, воины, которые носили на себе стальные доспехи. Очень тяжелые, очень надежные, от них отскакивали мечи и стрелы. Но иногда бывало так, что наконечник стрелы или лезвие меча находило щель… Маленькую щель в доспехе. И рыцарь погибал. Так же и с кораблем. Наконечником стрелы оказалась та старая мина. Система пожаротушения включилась с опозданием и не везде. Фильтрующие установки не успевали очистить воздух. Дым… Люди умирали в тесных боевых коридорах. Вчерашние юнкера, в парадных белых мундирах. Многие из них одели эти мундиры в первый раз. Потом стали рваться арсеналы нижней палубы.

Котенок протянул руку. Я молча протянул ему бокал. Его рука немного дрогнула. Он отпил немного, совсем чуть-чуть, облизнул губы.

— Мой брат был там. Он мог оставаться на своем месте, согласно боевому расписанию. Уничтожить центр управления флагмана такого класса можно только прямым попаданием многоступенчатой ракеты четвертого класса с комбинированной боеголовкой. Но он не остался. Он спустился на нижнюю палубу чтобы разобраться, почему не работает блок управления системы пожаротушения одного из отсеков. Огонь подбирался к арсеналу главного калибра. Один взрыв — и от флагмана осталась бы только мелкая пыль. Люди боялись идти туда, там нечем было дышать, рвались снаряды… Дежурный офицер не смог заставить идти аварийную команду. Потом их предали трибуналу, но это было потом. А он пошел. Иногда он снится мне — в своем белом кителе, бегущий сквозь горящий и чадящий ад… Металл переборок дрожит, корабль стонет, как раненный. Грохот… Он бежит почти наощупь, сняв белую фуражку, стиснув зубы. Пробирается вперед, цепляясь за покореженные листы обшивки, прижимаясь к побелевшему от жара металлу… Наверно, мне это будет сниться всегда.