— Они должны поселиться у меня! — воскликнула она энергично, словно бы с порога хотела задушить все протесты.

— Кто должен поселиться у вас, бабушка?

— Персидский шах со своей теткой! Кто же, если не Бася со своим отцом? Есть у меня большая квартира или нет? Есть! Три комнаты я им уступлю, а сама забаррикадируюсь в четвер-

— А для чего баррикада?

— Как это для чего? А откуда я знаю, не захочет ли этот полуиндеец поджарить старую оабу на медленном огне? Это вспыльчивый человек?

— Послушный, как ребенок.

— Валицки тоже был послушный, как ребенок, а при виде меня скрежетал зубами. Впрочем, все равно! Они поселятся у меня, конечно, не задаром. Я не такая глупая! Семь шкур я с Баси не сдеру, но десять злотых в месяц она должна мне заплатить за три комнаты

— Это вполне приличная цена!
– смеялся Ольшовски.

Пани Таньска, эта страшная обдирала, нашла себе новое занятие и отдалась ему всей душой. Она устроила в своей квартире землетрясение, перевернув все вещи вверх ногами. Заодно нашелся портрет ее третьего мужа-покойника. Этот портрет много лет лежал за шкафом.

— Кто это может быть? — спрашивала бабушка.— Какая-то знакомая физиономия. Ага! Это третий... Он говорил, что языком я могла бы приводить в движение большую мельницу. Марцыся! На чердак этого пана! Лицом к стене!
– Спустя несколько дней квартира была готова.

Наконец Ольшовски взволнованно объявил:

— Сегодня они приезжают!

О, насколько иначе выглядел несчастный человек, который, как привидение, сходил с корабля в Гавре! Из вагона вышел изысканный джентльмен, отличающийся от других только тем, что взгляд его чуточку робок и боязлив. Он крепко держал Басю за руку, словно боялся расстаться с ней хотя бы на минуту.

Ольшовски пожал ему руку и сказал;

— Сердечно вас приветствуем!

Бзовски посмотрел на Басю, словно бы ждал от нее указаний, что он должен сделать.

— Папочка! — сказала Бася.— Этот пан — мой добрый дядюшка, он меня воспитал, а эта пани — его жена. Я их очень люблю. Поздоровайся с ними!

Девочка говорила медленно, выразительно и доходчиво, как учительница в школе, а он словно бы всматривался в каждое ее слово и слушал с напряженным вниманием.

— Понимаю... да,— сказал он, с некоторым трудом выговаривая слова.

Он подал руку Ольшовскому, потом, улыбнувшись, погладил опешившую пани Ольшовску по лицу.

— Тетя! — шепнула Бася.— Отец всегда так со мной здоровается...

Бзовски, неподвижно стоя, с любопытством наблюдал, как горячо все встречают Басю смотрел на объятия и поцелуи. Потом, по знаку дочери, спокойно пошел вместе со всеми! Быстрым взглядом он осматривал вокзал, дома и морщил лоб.

— Какой он красивый! — шепнула пани Олыыовска мужу.

— А Бася? — горячо спросил Ольшовски.— Но поторопимся, а то бабушка выпрыгнет в окно. *

Пани Таньска ждала их, вся пылая так, что вполне могла поджечь тонкие занавески. Раз двадцать она передвинула с места на место вазочку с цветами в комнате Баси и опытной рукой проверила мягкость матрацев.

Наконец они пришли.

Пани Таньска, ни на кого не глядя, даже на этого «дикаря», прижала Басю к своему поседевшему сердцу и громко разрыдалась.

— Ты здесь, ты здесь, деточка! — капали с ее уст слова, облитые слезами.— А я уж думала... О, нехорошая девочка! Я десять раз могла умереть... Ты выросла, только похудела. Я тебя откормлю, если Шот не съест у меня всего... Почему ты плачешь? Покажи мне своего отца! Бася с глазами, полными слез, взяла отца за руку и подвела его к пани Таньской.

— Это бабушка, папа... Бабушка. Самая лучшая на свете.

— Понимаю... Да...- сказал Бзовски и, улыбнувшись, погладил бабушку по лицу.

— Это очень симпатичный человек! — воскликнула бабушка, отирая слезы - Хорошо здоровается.

И, не задумываясь, погладила его по обеим щекам.

— Такой дочери, как у вас,- сказала она громко,- нет больше ни у кого на свете.

— Понимаю... Да...— ответил Бзовски.

— Но сейчас она отдохнет, а я вами займусь!

Бзовски внимательно глянул на нее, спустя секунду посмотрел на Басю, а та улыбнулась. Показывая одним пальцем на пани Таньску, а другим — на отца, она по слогам сказала:

— Бабушка - любит - папочку.

— Умная девочка!
– воскликнула пани Таньска, растрогавшись - Это у нее от меня! Почему вы смеетесь, пан Ольшовски?

— Потому что мне весело,— нахально ответил «пан».

Пани Таньска выполнила свое обещание. Бася наконец могла отдохнуть, потому что отец попал в хорошие руки. Старушка занялась им как собственным сыном. Бася объяснила ей до самых мелких подробностей примитивную жизнь Бзовского, и бабушка только улучшила терпеливые методы обогащения этой жизни. Замечательной мыслью был приказ, отданный Шоту. Каждый вечер актер брал книгу и выразительно, четко читал вслух. Бзовски вслушивался в это чтение с явным удовольствием. По едва заметному движению губ было видно, что он неслышным шепотом повторяет крылатые слова.