– Женщинам слова не давали, – надменно сказал человек. – Жди в своем углу, с тобой будет отдельный разговор.

– Что?! – Кэт возмущенно вскочила, сжала кулаки. – А чем это женщины хуже…

– Сиди! – Слава дернул ее за рукав, и Кэт, сжав зубы, опустилась на лавку.

Человек улыбнулся:

– Так-то лучше. Женщина должна знать свое место. Таков порядок.

– И что же тогда будет с нами? – тихо спросил Книжник.

– Это будет решать претор, – отрезал человек. – Я капеллан, я слежу за чистотой генов. Моя задача – выявить генные аномалии. Этим мы и займемся.

Он пошел к Кэт, приказал:

– Встань!

Девушка вспыхнула, но подчинилась. Капеллан ухватил ее за подбородок, сказал жестко:

– Смотри мне в глаза! Хорошо. Покажи зубы! Покажи ладони, пошевели пальцами. Так…

Это было похоже на медосмотр в кремлевской Семинарии, впрочем, довольно поверхностный. Капеллан, видимо, руководствовался какими-то своими критериями, и Кэт им вполне удовлетворяла. Отпустив ее, он указал на Книжника:

– Ты! Иди сюда.

Книжник робко приблизился. Капеллан пристально поглядел ему в глаза и вдруг спросил:

– Книгочей, что ли?

– Что? – не понял семинарист.

– Умник, спрашиваю? Книги читаешь?

– Читаю…

– Понятно, – усмехнулся капеллан, и Книжник вдруг понял, что ничего хорошего эта усмешка не сулит.

– А что – плохо быть умным? – поинтересовался он, пока капеллан помечал что-то в своем свитке.

– А чего хорошего? – не поднимая глаз, сказал капеллан. – При приобщении к порядку умники страдают больше всех. Многие дохнут с непривычки. Лишние знания – лишние страдания.

Книжник ощутил струйку ледяного пота между лопатками. Такого выпада он не ожидал. Лишь спросил робко:

– А что, порядок не предполагает знаний?

– Порядок предполагает упорядоченные знания. Те, что нужны для поддержания порядка. А в твоих глазах я вижу другое.

– И что же там, в моих глазах?

– Хаос.

Книжник застыл, не зная, что возразить. Оказывается, бывают другие представления о знаниях и их пользе, отличные от тех, которым его обучали! Вот так – век живи, век учись, как бы нелепо это ни звучало в данном контексте. Наверное, он не нашел бы, что возразить, но на помощь пришел Слава:

– Скажи ему, кто ты есть!

– Что? – капеллан метнул взгляд в сторону Славы, глядевшего на него из-под низко надвинутого капюшона.

– Скажи, что ты княжий советник. Что если они тебя тронут – будут иметь дело с Кремлем.

– Кремль? – казалось, капеллан не сразу понял, о чем речь. Затем вдруг выпрямился, впился в Книжника взглядом. – При чем здесь Кремль?

– Я кремлевский, – сказал Книжник предательски севшим голосом. – Из Москвы…

– Лжешь! – капеллан побледнел, снова впился в него взглядом, будто пытаясь просверлить насквозь. – Кремль уничтожен во время Последней Войны.

– Кремль жив, – твердо сказал Книжник. – И живы его защитники. Нас много, среди нас – мастеровые, ученые, воины. Мы побеждаем врагов и становимся сильнее, мы исследуем новые территории и распространяем свое влияние на новые земли. Мы возрождаем цивилизацию, мы поднимаем из пепла страну… – с каждым словом голос Книжника становился все тверже, он все больше верил в собственные слова, и эта убежденность передавалась его слушателю. – Кремль стоял и стоять будет тысячи лет.

Осознав, что взял верную линию, Книжник повторил, уже отчетливо и твердо:

– Да, я кремлевский. И я – советник князя. И если со мной что-то случится, меня будут искать – кремлевская дружина придет за мной.

Это была ложь и явный перебор: капеллана не впечатлили угрозы. Но факт существования Кремля заставил его задуматься. Он ткнул пальцем в грудь семинариста:

– Ты! Пойдешь со мной. Все это расскажешь совету. Там и решится твоя судьба.

– А они? – парень кивнул в сторону друзей.

– Женщину отправят на комплексную проверку генофонда и подготовят к воспроизводству, – небрежно сказал капеллан. – А этого – на черную работу или в расход. Он же из Балаклавы – по татуировкам видно, а они там все муты в той или иной степени, – в голосе капеллана прозвучало нескрываемое презрение. – Так что забудь о них. Думай о собственной жизни – она сейчас тоже стоит немного.

В дверном проеме мелькнули растерянные лица товарищей – и скрылись за тяжелой дверью. Двое бронированных бойцов повели его по темному коридору вслед за капелланом. Книжник шел и, сжав зубы, думал только о том, как вытащить друзей из новой беды.

А ведь был еще Зигфрид – и про него неизвестно ровным счетом ничего.

Он стоял в центре небольшого круглого зала, обстановкой мало отличавшегося от камеры, в которой остались товарищи. Вообще, складывалось ощущение, что обитатели крепости приверженцы аскетизма, а устройство их жизни близко к спартанскому. По крайней мере, никаких излишеств, кроме необычной брони защитников крепости, он не заметил.