– Так что изменилось, Драко? Что, к дьяволу, изменилось?

«Не знаю. Никогда не знал. Никогда не узнаю. Просто изменилось. Так сильно, что с тем же успехом так могло быть всегда. И тебе надо держаться от меня как можно дальше, потому что это то, что бы делал я, если бы меня не переклинило. Ушел бы, и никогда не возвращался».

– Ты ошибаешься, Пэнси. Грейнджер тут не при чем.

Еще более странно. Он снова делал это не столько для себя, сколько для Гермионы.

– Докажи.

– Не могу.

– Ты знаешь, что можешь. Только один раз.
– У Пэнси был такой опустошенный голос, что Драко почувствовал тошноту.

И в то же время то, о чем она просила… на мгновение… показалось почти убежищем. Почти говорило - просто закрой глаза и сделай это. Только один раз. И представь мягкие кудри, темные глаза, книги, и перья, и ноги под столом – вызывающие такое жгучее желание и искушение.

– Драко?

Тихий голос. И он открыл глаза, потому что пока он думал, пока размышлял, они закрылись, оставив его в темноте с теми яркими картинками – ее. Грейнджер. Как всегда.

– Просто уйди, Пэнси, - почти беззвучно прорычал он.
– Просто сделай себе одолжение и исчезни.

– Почему ты не можешь…

–  Уйди. Немедленно. А то сделаешь в тысячу раз хуже.

Она посмотрела на него. На лице проступало опустошение, как гниль на дереве. Оно сказало все, что Драко хотел выкрикнуть. Проорать Гермионе. Я не верю тебе и ненавижу тебя. Я хочу тебя. И не могу быть с тобой. Почему. Ты не понимаешь, каково мне.»

Пэнси повернулась, чтобы уйти.

*******

Гермиона перевернула страницу.

Сколько дней прошло с тех пор, как они в последний раз разговаривали? Три?

Три дня, как она сказала ему, как оно теперь будет. Без вариантов, без исключений. Кончено, раз и навсегда, и еще раз, чтобы без ошибок. В конце концов, она же Гермиона Грейнджер! Вот к чему она стремилась последние несколько недель. Снова стать собой. Здраво рассуждать, здраво мыслить и поступать благоразумно.

А из всего, что есть в мире благоразумного... она и Малфой занимали последнее место. Вот самое главное, о чем ни в коем случае нельзя забывать. Никогда. Потому что без здравого смысла от нее ничего не останется, говорила она себе, а Драко так далек от благоразумия, морали, здравомыслия, что лучше держаться от него… подальше. И это… имело больше смысла, чем любая страсть, когда-либо опалявшая ее тело.

В конце концов, он хотел решить проблему. И она дала ему решение. Без языков, и прикосновений, и выворачивания наизнанку. Ответ прост. Все. Конец.

Гермиона перевернула еще страницу.

Неважно, что он сказал. О том, что остановился, потому что ему было не наплевать, о том, что что-то изменилось. Она ненавидела это, но не могла не думать о том, что ей показалось, когда он задыхался, горел, дрожал над ней… что было в его взгляде. Раньше она бы постаралась выбросить это из головы… его победа… но теперь, после тех слов, его слов, оно вернулось и крутилось, непрерывно проигрывалось у нее в голове. Ну и что. И пусть - до тех пор, пока воспоминание не потускнеет настолько, что она не сможет вспомнить, в каком коридоре они разговаривали…

… все равно. Что бы там ни было. Что бы оно ни было, лучше держаться от него подальше, как и от Малфоя.

Она знала, что плохо себя чувствует. Хуже чем плохо. Мертвой. Но она придет в себя - все справляются. Это не конец света. Борьба не будет долгой. Все кончено. Самое трудное позади: сказать ему. Увидеть его глаза.

Его.

Малфой.

Драко.

Ничего-ничего... скоро у нее пропадет желание плакать, слыша это имя, - когда подступают слезы, пересыхает в горле и невозможно отдышаться, потому что воздуха словно не хватает. Словно каждая частичка ее сердца разрывается от боли.

В конце концов, наплевать, потому что в конце концов его не будет.

Еще одна перевернута. Страница пятьдесят девять.

– Ты вообще читаешь?

<