– Я уже сказал. И не собираюсь повторять.

– Что? Что ничего нет? Думаешь, я поверю? После всего?

– Если честно, мне насрать. Мне уже все равно, Пэнси. Ну когда ты это поймешь? Я тебе никогда не докладывался, и не собираюсь. У нас с тобой никогда не былоничего, кроме секса.

– Ты сказал ее имя.

– Что?

– Той ночью, ты сказал ее имя.

– Какой ночью?

– Когда вернулся с собрания префектов. Ты злился, помнишь? Сказал мне заткнуться. Ничего не говорить. Развернул и нагнул на кровать. Зачем? Чтобы не видеть, кто это? Чтобы можно было представить, что я – это она?

– Может, мне просто нравится эта поза.

– И когда ты кончил, ты прорычал его. Ее имя.

– Может, тебе послышалось, Пэнси. Не приходило в голову?

– Мне никогда ничего не слышится, Малфой. Ты представлял, что я – это она.

Да. Представлял. И только сейчас это понял. Но не мог признаться. И не только из-за собственного позора. А почти. Почти из-за Грейнджер.

Если это выплывет наружу. То уничтожит их обоих.

– Зачем ты это с собой делаешь?
– голос почти бесстрастен, в голове пустота.
– Если так уверена, что я сказал имя другой девки, с какой радости хочешь дать нам еще шанс? Я думал, ты не потерпишь пренебрежения, Пэнси. А кто попробует – тому не поздоровится. Так зачем?

Мгновение она колебалась. Потом, кажется, нашла слова.

– Это имеет смысл. То, что мы вместе. Мы чистокровные, Драко, а чистокровные не должны путаться со всякими прочими.

Он был полностью согласен. Совершенно не должны.

Но почему-то делал это.

– Тогда почему не кто-то еще? Я не единственный чистокровный в школе, Пэнс.

– Ты отклоняешься от темы.

– Нет. По-моему, это ты отклоняешься.

– Но все всегда думали, Драко. Все и всегда – что мы с тобой предназначены друг для друга…

«Кто, ради Мерлина?..»

– … и ты должен жениться на чистокровной. Мы на седьмом курсе, Драко. Твое время истекает.

Драко почти рассмеялся. И одновременно его почти стошнило.

– Жениться? Мы?

– Это желание твоего отца.

– Нет. Он никогда не высказывался прямо. И, если ты не заметила, он умер.

И тогда. Крошечная иссохшая часть его сознания шепнула. Что, может, он и умер, но все равно знает. А Драко ухитрится предать все, к чему стремился всю жизнь.

– Но…

– По-моему, этот разговор окончен, Паркинсон. Пора бы уже двинуться дальше.

– Ты не можешь… Не с ней… - Пэнси замолчала. Шмыгнула носом и отступила. Медленно, - в тень у противоположной стены. Помотала головой. В ее голосе была такая боль, что Драко вздрогнул.
– Ты делаешь большую ошибку, Малфой, - пробормотала она. Он почти слышал слезы, струящиеся ее по щекам и звенящие в голосе.
– Я понятия не имею, что происходит. Но знаю одно. Ты пожалеешь. Вы оба пожалеете.

«Да. Поздравляю, возьми с полки пирожок».
– Он уже жалел о каждом из бесконечной вереницы образов Грейнджер, не выходящих из головы. И, черт возьми, будьте уверены, она тоже жалела. Сожаление было таким невыносимо острым, что Драко почти чувствовал его вкус на языке.

Не то, чтобы это его останавливало. Что угодно из этого.

– Последний раз говорю. Не знаю, о чем ты.

– Ну. По крайней мере, насчет одного ты прав.

– И что же это?

– Каждый, кто перейдет мне дорогу, заплатит.

Драко сжал зубы.

– Это угроза, Паркинсон?

<