После долгих колебаний Гобиндолал отнес это письмо на почту и стал ждать ответа.

Бхомра сразу узнала почерк мужа. Вся дрожа, она распечатала конверт и заперлась у себя в спальне. Там, поминутно вытирая неудержимо льющиеся слезы, она прочитала послание Гобиндолала. Прочла в первый раз, и во второй, и в сотый. В тот день Бхомра больше не выходила из своей комнаты. Когда ее позвали ужинать, она сказала, что ее лихорадит и ей не хочется есть. Это никого не удивило, так как ее почти всегда лихорадило.

После бессонной ночи у Бхомры действительно началась лихорадка, но мысли ее были на редкость ясными. Бхомра давно обдумала, что напишет мужу. Она обдумала каждое слово и твердо решила ничего не менять. Даже обращение к Гобиндолалу Бхомра выбрала заранее. Она решила, что ей не годится писать теперь «слуга твоя», но к мужу все же следовало обращаться почтительно. Поэтому она начала так:

«Примите мое почтение и наилучшие пожелания. Ваше письмо я получила. Все имущество и деньги принадлежат Вам. Если они считаются моими, то передаю Вам все полностью. Имущество и поместья переходят к Вам по той дарственной, подлинник которой Вы разорвали перед отъездом, ее копия есть в нотариальной конторе. Этот документ действителен по сей день. Таким образом, Вы можете спокойно возвратиться в Хоридру и вступить во владение своим поместьем. Дом тоже остается за Вами. За пять лет я собрала довольно большие деньги. Возьмите их, они тоже Ваши. Из этой суммы восемь тысяч рупий я беру для себя. На три тысячи хочу выстроить небольшой дом на берегу Ганги, остальные уйдут на пищу и одежду. Как только приготовлю все к Вашему приезду, перееду к отцу. В этом рождении нам с Вами больше незачем видеться. Не сомневаюсь, что и Вы так думаете. Остаюсь в ожидании ответа».

Это письмо поразило Гобиндолала своей холодностью. В нем не чувствовалось даже того намека на нежность, который был в письме самого Гобиндолала. И это после шестилетней разлуки! Вот она какая стала, его Бхомра! «В Хоридру я не вернусь, — написал он, — поэтому прошу тебя каждый месяц высылать мне сюда небольшую сумму денег». На это Бхомра ответила: «Я буду ежемесячно высылать Вам пятьсот рупий. Послала бы и больше, но думаю, что они будут растрачены впустую. Доходами же, которые поступают из года в год, распорядитесь, когда вернетесь обратно. Вам не придется из-за меня долго жить на чужбине, мои дни сочтены».

Гобиндолал остался в Калькутте. Оба поняли, что так будет лучше.

Действительно, жизнь Бхомры близилась к концу. Долгое время разрушительное действие болезни сдерживалось лекарствами. Но теперь и они перестали помогать. День ото дня Бхомре становилось все хуже. В месяце огрохайон [3] Бхомра слегла и с тех пор больше не вставала. Мадхобинатх неотлучно находился у ее постели, упорно продолжая давать ей лекарства. Джамини тоже приехала в Хоридру, чтобы провести последние дни с сестрой. Миновал поуш [4] , наступил магх [5] . Бхомра наотрез отказалась от лекарств. Они не приносили ей никакого облегчения.

— Пилюли мне больше не нужны, сестра. Скоро придет первый месяц весны. Я хочу умереть в весеннее полнолуние. Только бы не пропустить мне эту ночь. Запомни, сестра, если в полнолуние я буду еще жива, сделай мне укол. Я непременно хочу умереть в ночь весеннего полнолуния. Запомни это.

Сколько ни плакала Джамини, так и не смогла уговорить Бхомру выпить лекарство. Болезнь приняла угрожающий характер, но Бхомра, вопреки всему, с каждым днем становилась все спокойнее и даже повеселела.

Она смеялась и шутила, как шесть лет назад. Так вспыхивает огонек перед тем, как навсегда погаснуть. Бежали дни. И чем ближе становился последний час Бхомры, тем спокойнее и радостнее делалась она. Наконец роковой день наступил. Бхомра поняла это по растерянным лицам домашних и заплаканным глазам Джамини, поняла по тем страданиям, которые испытывала сама.

— Сегодня все кончится, — сказала она сестре.

Джамини разрыдалась.

— У меня есть к тебе просьба, диди, — продолжала Бхомра.

Джамини не могла выговорить ни слова.

— Выполни мое последнее желание. Подожди, перестань плакать. Плачь себе сколько угодно после моей смерти, тогда я не стану тебе запрещать. А сейчас давай поговорим. Я хочу умереть спокойно.

Джамини вытерла слезы, села рядом с Бхомрой, но рыдания сжимали ей горло, и она молчала.

— И еще прошу тебя, — продолжала Бхомра, — пусть сюда больше никто не входит. Я еще попрощаюсь со всеми, но сейчас никого не хочу видеть. Иначе я не успею наговориться с тобой.

Могла ли Джамини слушать ее спокойно?!

Наступила ночь.

— Ну что, диди, лунная ночь сегодня? — раздался слабый голос Бхомры.

Джамини распахнула окно.

— Да, луна светит очень ярко, — проговорила она.

— Тогда открой все окна, я хочу перед смертью еще раз полюбоваться лунным светом. Скажи, распустились ли цветы в саду, вон под тем окном?

У этого окна когда-то Бхомра каждое утро разговаривала с Гобиндолалом. Прошло семь лет с тех пор, как Бхомра не подходила к этому окну.

С большим трудом Джамини удалось наконец распахнуть его.

— Здесь нет никаких цветов, — проговорила она с удивлением, — только сухая трава да несколько чахлых кустов. Даже листьев нет.

— Семь лет назад там сад был, — прошептала Бхомра. — Целых семь лет я за ним не ухаживала! — Она долго молчала. Потом снова заговорила: — Принеси мне откуда-нибудь цветов. Ты ведь знаешь, сегодня мне опять можно усыпать постель цветами.

Джамини исполнила ее просьбу. На глазах Бхомры блеснули слезы.