– Мне все-таки съездить на квартиру к мисс Фрейзер? После того, как леди вернутся домой?

– Почему бы и нет.

– Хорошо. – Я был взбешен и готов к бесплодным усилиям.

Обзвонив все три газеты, я не узнал ничего нового и, поскольку был не в настроении сидеть и заниматься оранжерейной картотекой, объявил, что собираюсь прогуляться. Вульф кивнул с рассеянным видом.

Когда я вернулся, шел пятый час и он уже поднялся в оранжерею. Послонявшись по кабинету, я в конце концов решил, что могу с таким же успехом заняться орхидеями, – все равно больше нечего делать. Я вынул записи Теодора из ящика, но тут мне пришла мысль: почему бы снова не попытать счастья? И я вновь начал набирать номера.

«Геральд трибьюн» – ничего. «Ньюс» – ничего. Но в «Газетт» ответили, что пришел один отклик. Если бы вы видели, как я схватил шляпу и понесся к Десятой авеню ловить такси, то решили бы, что я мчусь кого-то убивать.

Водитель был философом.

– В наши дни редко увидишь такое счастливое лицо, как у вас, – сказал он мне.

– Я еду на собственную свадьбу.

Он открыл было рот, но потом снова закрыл и решительно покачал головой:

– Нет. Зачем мне все портить?

Я заплатил ему, выйдя перед зданием «Газетт», и поспешил в редакцию за ответом. На прямоугольном бледно-голубом конверте был напечатан обратный адрес:

Внутри лежал единственный листок бумаги, того же цвета, что и конверт, и на нем мелким аккуратным почерком было написано:

Оставалось еще сорок минут до назначенного ею срока, так что я вошел в телефонную будку и набрал номер. Ответил женский голос. Я попросил к телефону миссис Майклз.

– Слушаю вас.

– Это я дал объявление в «Газетт», на которое вы откликнулись. Почтовый ящик «эр» триста четыре. Я только что прочел…

– Как ваше имя? – резко перебила она.

– Меня зовут Гудвин, Арчи Гудвин. Я могу у вас быть через пятнадцать минут или раньше…

– Нет, не можете. В любом случае лучше не приезжайте. Вы имеете отношение к полиции?

– Нет, я работаю на Ниро Вульфа. Может быть, вы слышали о Ниро Вульфе, частном детективе?

– Конечно. Я же не в пустыне живу. Это его объявление?

– Да. Он…

– Тогда почему он не позвонил мне сам? – У нее определенно была склонность перебивать.

– Потому что я только-только забрал вашу записку. Я звоню из телефонной будки в здании «Газетт». Вы сказали, не…

– Мистер Гудман, я вряд ли смогу рассказать мистеру Вульфу что-то представляющее для него интерес. Я действительно в этом сомневаюсь.

– Может быть, – согласился я. – Но почему бы не предоставить ему самому судить об этом? Вы не хотите, чтобы я к вам приехал. Тогда как насчет того, чтобы вы позвонили мистеру Вульфу в его офис? Западная Тридцать пятая улица – номер есть в телефонной книге. Или я мог бы подъехать сейчас на такси…

– О нет, не сейчас. Не сегодня. Может быть, я смогу сделать это завтра. Или в пятницу…

Я разозлился. Во-первых, она могла бы хоть раз дать мне закончить фразу, а во-вторых, она явно читала о том, что Вульфа наняли для работы над делом Орчарда, и там было мое имя, причем правильно написанное. И я нажал на нее:

– По-видимому, вы не отдаете себе отчета в том, что с вами произошло, миссис Майклз. Вы…

– Что же такого со мной произошло?

– Вы угодили в самую гущу дела об убийстве. Мистер Вульф ведет расследование совместно с полицией. Ему бы хотелось обсудить с вами вопрос, упомянутый в объявлении, причем не завтра или на следующей неделе, а срочно. Думаю, вы должны с ним увидеться. Если вы попытаетесь от этого увильнуть, поскольку уже жалеете, что откликнулись на объявление, он будет вынужден известить об этом полицию – и что тогда? Тогда вы будете…

– Я не говорила, будто сожалею о том, что откликнулась.

– Нет, но то, как вы…

– Я буду в офисе мистера Вульфа к шести часам.

– Хорошо. Мне заехать…

Следовало быть осмотрительнее и не давать ей еще один шанс перебить меня. Она сказала, что вполне в состоянии доехать самостоятельно, в чем я, собственно, и не сомневался.

В ее внешности не было ничего резкого – в отличие от резкой манеры прерывать собеседника. Норковая шубка и темно-красное шерстяное платье, которое обнаружилось, когда она скинула шубку на спинку красного кожаного кресла, сами по себе были неплохи, одна беда: они никак не вязались с хозяйкой.