Шрифт:
Услышав о неудачном спектакле известного режиссера:
— С опытом даже провалы получаются качественнее.
О режиссере:
— Он всегда хвалит себя вслух, а других молча…
Начинающему актеру, который на сцене просто невыносим:
— Если не можете играть сами, не мешайте делать это другим! Лучше уйдите, мы ваши реплики между собой распределим.
О ненавистном режиссере:
— Нет, он не последняя сволочь, за ним целая очередь.
— Фаина Георгиевна, о чем задумались?
— У меня закралось подозрение, что нынешние актеры, произнося фразу «души прекрасные порывы», полагают, что «души» — это глагол.
— Как прошел спектакль?
— На ура.
— Неужели? — сомневается приятельница, зная, что спектакль не очень удачный.
— Зрители кричали «ура!», когда все закончилось.
На репетициях с Фаиной Георгиевной иногда бывало невыносимо сложно. Полностью выкладываясь, она требовала этого же и от окружающих, даже от новичков, и имея привычку не сдерживать эмоции, нередко оскорбляла тех, с кем работала. Кто-то привык и не обращал внимания, кто-то просто молчал, не желая ввязываться в скандал, кто-то испытывал трепет перед властной актрисой, но были и те, кто обижался, и вполне справедливо.
После одного из таких выпадов Завадский потребовал:
— Фаина Георгиевна! Немедленно принесите извинения!
Раневская, еще не остыв от возмущения, фыркнула:
— Примите мои оскорбления…
После очередной стычки на сцене во время репетиции, одна из «сочувствующих» успокаивала актрису:
— Фаина Георгиевна, не нервничайте. Нервные клетки не восстанавливаются.
Раневская усмехнулась:
— Это ваши не восстанавливаются, а мои так очень даже. А потом еще и мстят тем, кто их погубил! И это стоило бы учитывать некоторым несознательным режиссерам и актерам.
Раньше в театре была окружена творцами, а сейчас — натворившими…
Решался вопрос, как быть с молодым актером, который вовсе ничего не может:
— За год ничему не научился, ничего не добился…
Раневская решила заступиться:
— Зато самостоятельно!
Среди молодых актеров половина по-русски не говорит, вторая — не понимает.
Пока Генка Бортников будет отвлекать автографами поклонниц у служебного входа, можно с комфортом уйти через главный.
Как бы плохо ни играли в этом сезоне, в следующем обязательно найдется кто-нибудь, кто сыграет еще хуже.
О посредственной актрисе:
«Недостаток ума и таланта компенсирует бешеной активностью. Ей бы лучше в профсоюзе, а не на сцене».
У нас в театре сумасшедшая конкуренция среди дураков и бездарностей. Думаю, не только у нас и не только в театре.
Какие-то несчастные 99 процентов отвратительно играющих актеров портят репутацию целого театра!
Не признаю слово «играть». Играть можно в шашки, в карты, на скачках. На сцене жить нужно.
В театр хожу, как в мусоропровод: фальшь, жестокость, лицемерие, ни одного честного слова, ни одного честного глаза! Карьеризм, подлость. Алчные старухи!
«Я сегодня играла очень плохо, — сетовала Фаина Раневская. — Огорчилась перед спектаклем, вот и не могла играть: мне вдруг сказали, что специально для меня вымыли сцену. Думали порадовать, а я расстроена потому что сцена должна быть чистой на каждом спектакле».
Очень тяжело быть гением среди козявок (об Эйзенштейне).
Талант — это неуверенность в себе и мучительное недовольство собой и своими недостатками, чего я никогда не встречала у посредственности.
— Я дожила до такого возраста, когда исчезли все домработницы, — сокрушалась Раневская. — И знаете почему? Все домработницы ушли в актрисы.
В апреле 1976 года в гримерной Фаины Раневской яблоку некуда было упасть. Восьмидесятилетнюю актрису наградили орденом Ленина.