— Неправда! Себя он прощает всегда.

Как-то Юрий Александрович Завадский, который только что к своему юбилею получил звание Героя Социалистического Труда, опаздывал на репетицию. Ждали долго. Наконец, не выдержав, Раневская спросила с раздражением:

— Ну и где же наша Гертруда?

Есть перпетум мобиле, а Юрий Александрович — перпетум кобеле.

Он умрет от расширения фантазии.

Делая скорбную мину, Раневская замечала: «В семье не без режиссера».

…С упоением била бы морды всем халтурщикам, а терплю. Терплю невежество, терплю вранье, терплю убогое существование полунищенки, терплю и буду терпеть до конца дней. Терплю даже Завадского.

— Ох, вы знаете, у Завадского такое горе! — Какое горе? — Он умер.

Во время репетиции Юрий Александрович Завадский обиделся на актеров из-за какой-то ерунды, не сдержался, накричал, выбежал из репетиционного зала, хлопнув дверью и бросив:

— Пойду повешусь!

Все были подавлены. В тишине раздался спокойный голос Раневской:

— Юрий Александрович сейчас вернется. В это время он всегда ходит в туалет.

Завадскому дают награды не по способностям, а по потребностям. У него нет только звания «Мать — героиня».

Когда у Раневской спрашивали, почему она не ходит на мастер-классы и лекции Завадского о профессии актера, Фаина Георгиевна отвечала:

— Я не люблю мессу в бардаке.

— Доктор, в последнее время я очень озабочена своими умственными способностями, — жаловалась Фаина Георгиевна.

— А в чем дело, дорогая моя? Каковы симптомы?

— Очень тревожные: все, что говорит Завадский кажется мне разумным.

Отзывчивость никогда не была сильной стороной режиссера Юрия Александровича Завадского. Притворяться же он не хотел и не любил. Когда однажды на гастролях у Фаины Георгиевны случился сердечный приступ, Завадский лично отвез актрису в больницу и ожидал в коридоре, пока несчастной сделают укол. На обратном пути в театр режиссер поинтересовался:

— Что они сказали, Фаина?

— Что, что… Грудная жаба [5] , — пробурчала Фаина Георгиевна.

— Какой ужас! — воскликнул Завадский. — Грудная жаба!

Но уже через минуту, засмотревшись на пейзаж за окном автомобиля, стал напевать:

— Грудная жаба, грудная жаба.

— Вы знаете, что снится Завадскому? — спрашивала коллег Раневская. И тут же отвечала на свой вопрос. — Ему снится, что он уже похоронен в Кремлевской стене.

Завадский родился не в рубашке, а в енотовой шубе. У других во рту была серебряная ложка. У Завадского был половник.

Завадский уцененный Мейерхольд. [6]

Завадский — маразматик — затейник.

Фаина Раневская часто говаривала, что Завадский простудится только на её похоронах.

— В зрительном зале нужно поменять кресла, — заявила Фаина Георгиевна.

— Это еще зачем? — подозрительно прищурился Завадский.

— Подголовники нужны высокие.

— Фаина Георгиевна, с задних рядов и без того сцену плохо видно.

— Еще одна производственная пьеса, и в театр будут ходить только те, кому дома выспаться не дают. А спать удобнее с подголовником.

— Вчера была приятно удивлена.

Зная, что накануне Фаина Раневская ходила на спектакль в другой театр, Завадский несколько ревниво поинтересовался:

— Чем это?

— Оказывается, бывает хуже, чем у нас.

— Дурной характер Завадского куда тяжелее моего!

— Ты уверена, Фаина? — засомневалась Вера Марецкая.

— Конечно! Я свой переношу легко, а его — трудно.

— Куда поедет отдыхать Завадский, когда возьмет отпуск? — поинтересовалась Раневская.

— Кажется, в Крым, — отмахнулась Марецкая. — А тебе зачем?

— Хоть бы раз поехал в местный санаторий.

— Зачем? — снова спросила Марецкая.