Шрифт:
– Она больна?
– Нет. Ее бросили. Оставили сидеть в клетке в наморднике. Собака пыталась сорвать его, чтобы добраться до еды и воды, и повредила зубы. Началось воспаление. Пришлось удалить несколько зубов.
Я огорчился. В то время как другие собаки радуются вновь обретенной свободе, это несчастное животное сидит в доме, не желая к ним присоединяться. Печально.
Покачав головой, я вернулся к насущным проблемам.
– Последний вопрос, перед тем как мы попрощаемся и отправимся домой справлять новоселье: как ее зовут? – Я поглаживал сидящую передо мной светло-коричневую собаку.
Не успела Кэти ответить, как вдруг мне на колени навалилась тяжесть. Я удивленно опустил голову: какая-то борзая прыгнула на диван и, положив лапы мне на ноги, пристально посмотрела в лицо. Коричневые и черные полосы на рельефном, мускулистом теле придавали ей вид полусобаки-полутигра.
– Не могу поверить, что она сделала это, – прошептала Кэти.
– А это кто такая? – поинтересовался я.
Кэти шагнула к нам, но остановилась, не дойдя до дивана.
– Мы зовем ее Комета. Та, что лежала у камина.
Я почувствовал, как по коже побежали мурашки, зашумело в ушах и стало покалывать пальцы, когда я погладил голову Кометы. Борзая крепче вжалась мне в колени, но не двинулась.
В жизни я много общался с собаками: пока рос, приезжал летом на ферму, где работал и играл с псами, – от овчарок до терьеров и дворняг, какие часто встречаются в фермерских хозяйствах. Сам всю взрослую жизнь держал собак и знаю: если пес не рассержен и не напуган, то с различной степенью восторга идет к людям – обнюхивает, виляет хвостом, интересуется человеком, старается угодить и всегда ждет угощения. Язык собачьего тела легко поддается переводу.
Но не на сей раз. Собака, не сводя с меня глаз, лежала не двигаясь. Ей одной были известны причины подобного поведения. Она проанализировала возможные варианты и пришла к определенным выводам, после чего решила пересечь комнату и тихо положила голову мне на колени. Но в этой неподвижности сквозило послание: «Привет. Я Комета. Я выбрала тебя».
Часть первая
1
Осень 1998-го – зима 1999/2000 года. Из Небраски в Аризону
– Ты считаешь, мне пора в отставку? – медленно повторил я ошеломившие меня слова Тима. – Полагаешь, мне нужно уйти из фирмы? А ты, случайно, не шутишь? – Партнеры с безучастными лицами скованно сидели на стульях с высокими спинками. Мне потребовалось огромное усилие, чтобы держать себя в руках. – Ты недоволен моим не совсем обычным рабочим графиком? Но документы у меня не запущены, дела и поступления не хуже, чем у любого из присутствующих.
– Речь не о том, – спокойно ответил Тим. – Мы устали сомневаться, все ли с тобой в порядке. Невозможно планировать будущее. Нельзя ничего предсказать. И поскольку твоя рабочая неделя в кабинете сократилась до трех дней, мы постоянно опасаемся, что ты когда-нибудь нарушишь сроки или совершишь какую-нибудь оплошность. Как прикажешь поступать с твоими делами, если однажды ты здесь больше не появишься?
– Кто сказал, что такое может случиться?
– Послушай, Стив, нам неизвестно, что с тобой происходит. Ясно одно: твое здоровье не в порядке. Ты больше не способен выполнять все, что на тебя наваливается. Ты себя убиваешь. А мы в ожидании похорон не хотим рисковать всем, что имеем. – Он обвел взглядом стол, и каждый из моих партнеров кивнул.
Когда я уходил, офис уже опустел. Спустившись на лифте на подземную парковку, я брел к машине, все еще пытаясь переварить новости. Не могут же меня выгнать из моей собственной фирмы? Разве такое возможно? Забравшись во внедорожник, я неуверенно влился в поток машин на Додж-стрит.
Западная окраина Омахи быстро скрылась в зеркальце заднего вида, когда я направился в сторону деревни на берегу озера, где жил с Фредди и дочерьми. Местность мало изменилась с тех пор, как сто лет назад здесь располагалась охотничья территория индейцев-пауни. На берегах неподалеку протекавшей реки Плат росли царственные, высотой в восемьдесят футов тополя со стволами в обхвате не меньше небольшого грузовичка. На запад до самого горизонта простирались засеянные зерновыми покатые холмы. Каждое возвращение домой дарило мне ощущение реального путешествия во времени, и это было моим самым любимым отрезком дня.
Но с недавних пор получасовая поездка превратилась для меня в целый час истинных мучений – не из-за пробок, а из-за моей спины, которую начинало сводить, если я слишком много времени проводил сидя за рулем. Каждое путешествие в автомобиле давалось мне не легче, чем исследовательская экспедиция Льюису и Кларку, – приходилось останавливаться и, упершись взглядом в землю, прохаживаться взад и вперед. Тот день не отличался от других. Во время одной из остановок я медленно потянулся, и в этот момент мне на глаза попался краснохвостый сарыч, устроившийся на верхушке каркаса – каменного дерева. Темный взгляд был голодным. Хищным.