Чарли продолжал задавать вопросы, и я с удовольствием отвечал. Борзые не подвержены обычным собачьим болезням и редко страдают врожденной дисплазией тазобедренного сустава. Хотя они не такие мощные, как ретриверы, но благодаря развитым мускулам задних бедер крепко стоят на земле. Я особенно подчеркнул невероятное терпение Кометы, когда она едет в машине или находится в толпе. И не проявляет ни малейших признаков недовольства.

Чарли молча слушал меня несколько минут, а затем произнес:

– Если бы я не знал, что ваша собака борзая, то предположил бы, что она подходящий кандидат на обучение. Меня беспокоит то, что она может за чем-либо погнаться.

– Так вы беретесь за ее обучение?

– Нет. У меня достаточно работы, чтобы осваивать что-то новое. Но все-таки продиктуйте мне ваш адрес. Я вышлю вам принятые у нас стандарты дрессуры собак-поводырей и собак для глухонемых, а также порядок сертифицирования служебных животных.

Я назвал свой адрес, и Чарли сказал:

– Мой вам совет: прежде чем приступите к осуществлению своей сумасбродной затеи, убедитесь, что у нее есть предрасположенность к работе служебной собаки, иначе потеряете много денег. Поводите ее где шумно и больше всего народу. Испробуйте на выносливость: навалитесь своим весом, потяните изо всех сил за поводок. Погуляйте там, где дети, и если она никого не укусит, это станет хорошим знаком. И еще: вы должны представлять, чего от нее хотите. Не тратьте ничье время на то, чтобы ее обучали тому, что вам не понадобится. Так вы будете лучше друг друга понимать.

– Еще что-нибудь посоветуете?

– Возьмите нормальную собаку. – Чарли громко расхохотался и повесил трубку.

Вот к чему я пришел. Ни один дрессировщик в Аризоне, боясь за свою репутацию, не брался обучать борзую. Самое большее, что я мог получить от профессионала, – обещанную Чарли подборку информации. Когда до меня все это дошло, я понял, что учить Комету придется самому. В конце концов, я же принимал участие в обучении охотничьих и пастушьих собак. Терять мне было нечего, временем я располагал и не сомневался: если решусь взяться за дело, Комета не подведет. Подготовив все необходимое для уроков – палочки, чтобы грызть, и огромную коробку печеночного печенья, – я принялся обучать борзую второй профессии.

Ноябрь 2000 – январь 2001 года. Аризона

Дрессировка собаки всегда чередование удач и промахов. Пока я втолковывал Комете, какая мне нужна от нее помощь, казалось, что меня прикрутили к целому набору «бутылочных ракет», причем каждая из них взрывалась по-своему. Отчасти подобная воспламеняемость объяснялась тем, что помощь мне требовалась совершенно непохожая на преследование зайца или гонку на кинодроме на скорости сорок пять миль в час. Комете требовалось осваивать новые навыки.

Мне потребовалась неделя упорных наблюдений, чтобы выкинуть из списка требований самые неподходящие для борзой пункты. Первый взгляд на него вызвал те же чувства, какие я испытал, узнав, что Старому Брехуну [6] вскоре предстоит умереть. К счастью, это были выходные перед Днем благодарения, и Фредди оказалась рядом и помогла мне определить приоритеты. Она приехала, чтобы подготовиться к визиту остальных членов семьи на Рождество. И должен сказать, что первый взгляд на перечень моих изъянов и требований к служебной собаке поверг ее в шок. Жена тихонько положила лист на стол и уставилась на покрытый льдом фонтан во дворе, но вскоре пришла в себя и произнесла:

– Считай это вызовом, и ты должен его принять. Я не сомневаюсь: собака тебе подходит.

Так спокойно и искренне Фредди давно не улыбалась. Она снова взяла лист и внимательно просмотрела список.

– Думаю, надо начать с самого главного, с того, с чем ты сражаешься каждый день.

Я занимался с Кометой до приезда семьи четыре недели. И по мудрому совету жены начал с главного – открывания дверей. Замки имели рычажные ручки, с ними было проще управляться, чем с шарообразными. Я поступал с ними так – нажимал локтем, одновременно хватаясь для равновесия за палки. Иногда центр тяжести тела слишком перемещался вперед, тогда дверь распахивалась и я падал на пол. Комета огорчалась, когда происходило подобное, застывала рядом с опущенным хвостом, словно она, а не я свалилась мордой на ковер. Собака всегда настораживалась, когда я подходил к дверям, поскольку не знала, останусь ли я на сей раз целым и невредимым. Я пробовал оставлять внутренние двери открытыми, но то одна, то другая непременно захлопывались, если я где-нибудь открывал окно. И мы с Кометой подпрыгивали от неожиданного громоподобного звука. Открывать и закрывать двери значило повысить качество жизни для нас обоих. Научить собаку открывать дверь толчком было легче, чем тянуть ее на себя.

– Иди сюда, девочка, – звал я борзую из спальни.

После пары призывных криков Комета осторожно появлялась на пороге. Я решил, что, если закрыть перед ней створку, ее стремление ко мне будет помножено на нежелание оставаться в закрытом помещении, и она станет искать выход. «Сейчас оставлю ее за дверью на несколько минут, – думал я, – затем приоткрою створку». Опыт общения с ретриверами подсказывал, что собаки воспринимают щель как приглашение, суют в нее носы и стараются пролезть сами. Я был уверен, что почувствую, как через десять минут с противоположной стороны двери станет нарастать волнение. Прислушался, стараясь различить звуки, свидетельствующие о беспокойстве собаки. Комета всегда вела себя тихо, но я не хотел заставлять ее страдать без нужды. Довольно! Я немного приоткрыл дверь, готовый ободрить борзую несколькими словами. Заглянул в щелку: Комета развалилась на солнце на ковре и крепко спала.