Он тоже возится с шапкой, улыбается глазами:

— Слышу…

— Хотите подарю одного? — говорит Ленька, когда мы, вытряхнув из валенок снег, усаживаемся в сани.

— Это как же?

— Чудак человек. Да ведь, если выдернуть у лошади волос, мировецкая петля получится…

— Скажи-ка лучше, почему снегирей снегирями зовут? — спрашиваю я в свою очередь.

Леньке хочется угадать. Он ерзает на соломе, но в конце концов добродушно сознается:

— Не знаю.

— Понимаешь, вместе с зимой, с морозами, со снегом прилетают. Снег — снегирь…

Неожиданная простота отгадки приводит Леньку в восторг.

— Значит, бабушкин домовой это потому, что в доме… Пустырь… Богатырь, — бормочет Ленька. — Эх, забегу-ка я к Витьке! Уж я ему загадаю.

Ленька хватает портфель и, проваливаясь в сугробы, бежит к домику под камышовой крышей:

— Спасибо, что подвезли!

* * *

Поселок стоит у мельницы. Оттого, наверное, и название странное у поселка — Мельница. А речку зовут Ира. Запуталась в камышах эта речка, не знает, куда ей течь. То ищет дорогу пятью протоками, то вдруг остановится и стоит широким задумчивым плесом.

Возле поселка речка течет широким быстрым ключом. Только большим морозам под силу остановить речку возле поселка. В этом месте птичий крик и гвалт, плавают перья, белый пар идет от воды. К этим местам на брюхе подкрадываются из камышей лисицы.

Пять дней жил я в поселке. Каждое утро меня будил гусиный гогот: Ленька гнал стадо к воде.

Вместе с ним всегда был приятель Витька Басианов. Я не удержался от улыбки, когда первый раз увидел их вместе. Сбитые набок шапки, черные расстегнутые пальтишки, красные галстуки — точь-в-точь снегири!

Я так и называл этих неразлучных друзей.

Через два дня после знакомства я уже знал, по каким предметам у них тройки, знал, что школа у них за пять километров и они вдвоем ходят домой темными вечерами. Ленькин отец — комбайнер. Ленька тоже пробовал косить пшеницу.

Но когда он вырастет, он не станет, как отец, покупать «Москвич», на котором можно только по дороге ездить.

— Почему же не станешь?

— Куплю бинокль. Дорого, небось, стоит?.. Напополам купим, правда, Витька?

Тут же я узнал, почему так страстно мечтают Снегири о бинокле. В трех километрах от поселка Ира поворачивает в лес. Там и теперь, если забраться на лыжах, много интересного увидишь.

А летом целый день можно сидеть в кустах с биноклем. Скопа ловит рыбу. Разве разглядишь без бинокля, как запускает когти в воду? «В стекла» же, если терпеливо сидеть, можно разглядеть и тетерку с выводком.

Еще через день я знал, какие цветы растут вдоль реки, сколько можно раков за день поймать, где у Витьки сорвалась «вот такая» щука.

«А вот тут на плесе дядя Кузьма уронил и не достал двустволки…»

К воскресенью мы уже стали большими друзьями. Я рассказывал о Москве. Ребятишки вздыхали, потом в один голос сказали, что на Ире тоже хорошо. Вот только б летом сюда приехать и если б с биноклем… Пошептавшись, мальчишки решили доверить мне какую-то очень большую тайну.

— Только никому… — серьезно сказал Витька.

Мы долго шли по берегу, потом свернули в камыши. На большом плесе Ленька попробовал каблуком лед:

— Можно.

Мальчишки долго вглядывались под ноги.

Наконец, присели над белым подледным пузырем. Витька достал шило, Ленька — молоток и спички. Оба подняли на меня глаза. Дескать, теперь гляди в оба… Через секунду из тоненькой скважины во льду, как из примуса, вырвалась свистящая струйка пламени… Друзья торжественно молчали.

— Только никому, — сказал Витька.

— И в Москве никому, — сказал Ленька, — мы решили сами разузнать, отчего огонь…

Я не стал говорить Снегирям, отчего горят подледные пузыри. Пусть сами найдут разгадку, пусть будет тайна у ребятишек.

Когда возвращались, я сказал им насчет спичек. Не боятся они в камышах беды наделать?

— Что вы! — сказал Ленька.

— Что мы, маленькие! — подтвердил Витька.

Ленька прошлым летом сам на пожаре отличился… А меня тогда не было, я у бабушки гостил…

* * *

Историю о пожаре подтвердил в понедельник председатель колхоза Павел Николаевич Фокин. Я подивился ребячьей скромности, с которой была рассказана эта история. В июне колхоз купил четыре тысячи цыплят. Четыре тысячи пушистых комочков осторожно вытащили из ящиков и пустили в просторный сарай. На улице жара, а цыплятам холодно — трясутся, жмутся в кучу. Пришлось спешно сложить печку.