— Ну вот, в самый ответственный момент! — пожаловался Майк, прижимая к полу преступника. Но тут же усмехнулся. — Я тоже тебя люблю.

Лесли счастливо улыбнулась, понимая, что окончательно потеряла весь свой здравый смысл.

Гэрри была «за» обеими руками.

— Я приеду, — сказал Майк, звучно целуя Лесли.

— Конечно, ты приедешь, — сказала Лесли без тени сомнения в голосе.

Она вовсе не казалась встревоженной или напуганной, но он так и не был уверен в ней до конца. Черт, подумал он. Она должна ему верить, а он должен верить в то, что она не запаникует из-за этого расставания. Ему даже не верилось, что поездка завершилась так быстро. Они провели почти целый день в полицейском участке, и Лесли говорила, что теперь они, можно считать, съели на этом собаку Ужаснувшийся неверностью своих предположений, прибыл инспектор Лоутон, который, однако, был рад, что преступники наконец арестованы. Маленькая Старая Леди Уилкинс, жадная коллекционерша антиквариата, была мозгом грабителей. Ей наскучило ее богатство, и она решила всех перехитрить. Женщина, которая была их экскурсоводом, оказалась сотрудником-стажером Скотленд-Ярда и была призвана обратно в школу, чтобы сдать «хвосты». После этого у Майка и Лесли осталось еще три свободных дня.

Шум собравшейся толпы прорезал первый звонок на посадку. Он знал, что ей еще надо успеть отойти за ограждение. Лесли должна была уходить.

— Двенадцать недель, — сказал он, притягивая ее к себе, отчаявшись передать ей свою уверенность на словах. — Черт, теперь мне нужно будет думать только о Джонсоне. Если бы это не было связано с моей работой и если бы мне вообще была не нужна работа…

Она пылко поцеловала его, передавая ему всю свою любовь и скрепляя их обещания, пока Гэрри не разняла их руки.

— Нам нужно идти, Лесли, — сказала она самым благоразумным тоном.

— Я знаю. — Лесли посмотрела на Майка, медленно высвобождаясь из его объятий. — Двенадцать недель, и в случае чего я буду охотиться за тобой и достану хоть из-под земли.

— Одиннадцать. — Он вновь звучно поцеловал ее. — Я постараюсь управиться с делами как можно скорее. Помнишь «Адамса»? «Ты навсегда в моем сердце».

Она лучезарно улыбнулась.

— Навсегда.

Он отпустил ее, но каждая частичка его души бурно протестовала, когда она медленно исчезла из виду. Лесли ступила на эскалатор, который понес ее от него быстрее.

— Я люблю тебя! — крикнул он, не обращая внимания на толпу, что была вокруг него. Люди стали смеяться и аплодировать.

— Я люблю тебя! — откликнулась она и тут же потерялась из виду.

Толпа вокруг заулюлюкала.

— Терпеть не могу этого, — процедил Майк и, сунув руки в карманы, отвернулся. Ему было невыносимо больно.

— Ты очень спокойно восприняла это, — сказала ей Гэрри спустя несколько минут после того, как самолет оторвался от британской земли.

Лесли посмотрела на здание аэропорта.

— Я спокойна. Он вернется домой через три месяца, и вернется ко мне. — Она посмотрела на Гэрри с улыбкой. — Я это знаю.

— У тебя какие-нибудь предчувствия? — спросила Гэрри, смеясь.

Лесли усмехнулась, припомнив последнюю цитату.

— Нет. Лишь уверенность.

— Майкл Альфред Смит, тебе было сказано не брать с собой эту игрушечную змею?

Лесли протянула руку к своему старшему восьмилетнему сыну, самому обычному с виду ребенку. Не считая того, что он был самым высоким в классе и, похоже, намеревался очень скоро перерасти отца.

— Я положу ее к себе в карман, — сказал он, пытаясь поторговаться.

Лесли отрицательно покачала головой и продолжала держать руку в ожидании. Это все-таки был торжественный прием в Смитсонском университете. Недовольно промычав что-то себе под нас, Майкл протянул игрушку. Лесли отдала ее Майку, стоявшему рядом. Он перестал сурово смотреть на ребенка и удивленно уставился на нее, невольно нахмурившись.

— И что я должен с ней делать?

Нарочито ангельским взором она посмотрела куда-то мимо него.

— Засунь эту штуку к себе в карман, Майк. Если она останется у него, он так и будет играть ею всю церемонию. Уж поверь мне.

— О!

Завидев временное замешательство их отца, дети захихикали. Довольная, Лесли улыбнулась своему мужу Майк был прекрасным мужем, хотя иногда не совсем ориентировался в пустяках. Ему удалось красной нитью провести имя особенного для них поэта, Альфреда Эдварда Хаусмана, сквозь вторые имена их детей. Маленькому Майку достался Альфред, к упоминанию которого прибегали лишь в случаях, когда было необходимо навести жесткую дисциплину. Вторым именем шестилетнего Джереми было Эдвард, а малышка Мелисса получила Хаусмана. Лесли говорила Майку, что, когда Мелисса подрастет, объяснять ей значение ее второго имени она не собирается. Пробным вариантом для одного из мальчиков был и Аларик, однако Майк категорически воспротивился этому. Иногда моменты временного неблагоразумия проскальзывали и у него.

Однако он все же вернулся к ней спустя те три месяца, и двумя днями позже они поженились на самый что ни на есть неблагоразумный манер. Кошки, собаки и вкусы в мелочах достигли гармонии гораздо быстрее, чем можно было бы ожидать. Не без некоторой пользы закончилась и разлука, в течение которой Майк написал трактат по Джонсону и Шекспиру, принесший ему повышение в должности на кафедре филологии. Сейчас же он заведовал кафедрой в Ратгере. Дни они проводили самым веселым образом — Майк никогда не давал ей скучать, а ночи их были полны страсти. В этот раз она вышла замуж вопреки всем разногласиям и разницам между ними в том-то и том-то, и это замужество казалось ей таким же легким и беззаботным, как загородная поездка на велосипеде, которая не закончится никогда.