Шрифт:
– Коля, надо поговорить… Это важно. Пожалуйста!
Импровизированную концертную площадку устроили на задворках полуразрушенного дома. На «сцене» выступала группа «Алиса» с Константином Кинчевым, и вся площадь перед сценой была заполнена народом, в основном молодежью.
Среди зрителей, вплотную друг к другу, почти у самой сцены стояли Настя и Юра Арбенин. Настя подпевала, а Юра смотрел на нее и улыбался. Девушка заметила его взгляд, тоже улыбнулась и взяла Юру за руку.
А когда зазвучала следующая – медленная – композиция, Юра обнял Настю, а девушка положила голову ему на плечо. Они стояли, прижавшись друг к другу и чуть покачиваясь в такт музыки…
Николай и Вера прошли в отдельный кабинет ресторана и сели за столик. Вера говорила взволнованно, сбивчиво.
– Сказал: я вообще могу забыть, что у меня есть сын… Я сказала Денису, что он должен жить с папой.
– Он не дает тебе видеться с сыном?
– Дает, но… Не в этом дело! Это мой сын, он должен со мной жить!
– Они же теперь выступают вместе – надо заниматься каждый день…
– Я не хочу, чтобы он выступал, занимался! – чуть ли не закричала Вера. – Не хочу, чтобы стал таким же, как вы!.. Прости…
Она замолкла, потом тихо проговорила:
– Думаю, ты был прав: он что-то сделал со мной, внушил… Меня тянуло к нему. А сейчас… Ничего не осталось. Только злость, бессилие какое-то – ничего не могу сделать…Коля, помоги мне. Заставь его вернуть Дениса… Ты сможешь, ты сильней его!
Арбенин молча посмотрел на Веру и едва заметно усмехнулся.
– Извини, – сухо бросила Вера и встала. – Конечно, я не должна была тебя ни о чем просить.
– Сядь! – поморщился Николай. – Я не могу сейчас ничего сделать. Мы с ним заключили перемирие. Что-то вроде джентльменского соглашения…
– О чем ты?.. Какое соглашение?! Ночью, в гостинице, он звонил кому-то – случайно услышала, – сказал готовить сюжет, в эфир пока не давать: такой, чтобы все матери СССР тебя ненавидели!
– Вспомни точно: как он сказал? – попросил Николай, нахмурившись.
– «Все матери Советского Союза должны плеваться в экран, ненавидя его. Я скажу, когда поставить в эфир»… И еще просил узнать, кто тебя финансирует.
Николай помолчал, задумавшись.
– Что-то с детьми связано… Вряд ли простой наезд – похоже, что-то серьезное…
– Теперь ты понял? Нет никакого перемирия!
– Я знаю, но… Договорились, руки пожали… Пока он первым не нарушит соглашение, не могу ничего сделать. Извини.
Юра и Настя стояли у подъезда – там же, где Настя в прошлый раз оттолкнула от себя Юру – и целовались.
– Зайдем? – прошептал Юра.
– Бабулю разбудим… Не сегодня. В субботу на дачу уедет…
Чмокнув его в щеку, Настя быстро скрылась в подъезде.
Радостный Юра вскинул руки и беззвучно заорал, потрясая кулаками.
Мальков в домашнем трико и тельняшке спустился по лестнице, достал из почтового ящика газеты и мрачно уставился на первую полосу одной из газет.
На первой полосе «Столичного вестника» была размещена фотография Арбенина и Риты Тимошиной с пресс-конференции в офисе: «Николай-чудотворец: чудеса продолжаются. Читайте на стр. 5».
Разозленный Мальков зашел в квартиру, положил газеты на тумбочку и стал собираться. Вскоре он уже сидел за рулем иномарки, а рядом на пассажирском сиденье расположился Ставицкий.
– Чего такой хмурый?
– Газету сегодня видел?
– Видел… Что сказать? Молодец!
– Чудотворец, мать его!.. Витя, я не могу так! Чего мы ждем?! Он очки набирает, скоро уже будет известней тебя!
– Если даже будет, то очень недолго… Душманов в засаде ждал по сколько дней?
– Только не сравнивай! – хмуро отозвался Мальков.
– Почему? Это та же война… А на войне надо быть не только смелым – еще хитрым и терпеливым, – помолчав, он жестко проговорил: – Если все получится, уберем его сразу, одним ударом. После такого уже не поднимется.
В кабинете беседовали Арбенин и Патаев.
– Какой-то сглаз, приворот… Я что, колдун?!
– Вот дура! – Патаев с мягкой улыбкой покачал головой. – Все равно надо было как-то повежливей – она злопамятная…
– Это я еще вежливо.
– Ладно, забудь…