В то же время королева обратилась с призывом к лордам Конгрегации в Эдинбурге. Никто не ответил, но, находясь в безопасности за стенами Стирлинга, они объявили, что людей собирают в Мелроузе с целью нарушить законы Шотландии и даже похитить маленького принца.

Мария была вынуждена опубликовать опровержение со словами: «Что касается ее дражайшего сына, о ком еще Ее Величество может заботиться, в чьем благополучии заключается ее радость и без кого она не может помыслить своей жизни?»

Потом над Шотландией воцарилась тишина… если не считать проповедей Джона Нокса об Иезавели и Ахаве.

Неделя, миновавшая без особых происшествий, была не передышкой, а подготовкой к действию. Мария и Босуэлл жили в королевских покоях Холируда, подобно призракам или последним женщине и мужчине на Земле.

– Должно быть, так себя чувствовали Адам и Ева в раю, – заметил он однажды вечером, когда они заканчивали свою одинокую трапезу. – Но есть большая разница между первыми и последними. Первые исполнены надежд, а последние терзаются ужасом или сожалениями.

Он вытер губы салфеткой. Еда была замечательной: сливочный суп с устрицами, нежная рыба из озера Линлитгоу, которую начала разводить Мария де Гиз и которую нельзя было найти больше нигде в Шотландии, самые нежные листья одуванчика и кресс-салата и, наконец, заварной крем с изюмом и орехами. Легкое рейнское вино хорошо дополняло ужин, и Босуэлл налил себе очередной бокал, хотя меланхолично покрутил его в руке, прежде чем выпить. Наконец он встал и отложил салфетку.

– Собери одежду и драгоценности, которые у тебя остались, – неожиданно сказал он. – Мы должны покинуть Эдинбург. Они собираются застать нас врасплох. О да, они ответят на твой призыв, но не так, как ты ожидаешь. Уже сейчас они выступили в поход, я чувствую это.

– Тогда давай отступим в Эдинбургский замок. Бальфур удерживает его для нас.

– Нет. Нам нужно отправиться на границу, собрать армию и вернуться только после этого. Нет смысла торчать в Эдинбургском замке без армии: они просто будут держать нас в ловушке. Сначала нужно отправиться в замок Бортвик, а потом в Эрмитаж.

Шестого июня королева и Босуэлл покинули Эдинбург, но в упорядоченной, почти неторопливой манере. К перевозке было подготовлено двенадцать сундуков с вещами Марии, включая серебряную ванну и котел для воды. Перед отъездом из Холируда они вызвали Мейтленда и велели ему следовать за ними. Он стал возражать, сославшись на то, что присоединится к ним позже.

– Он присоединится к нам в аду, – сказал Босуэлл, когда они уехали. – Еще одна потеря.

Он выпрямился в седле.

Бортвик находился лишь в двенадцати милях к югу от Эдинбурга – огромная золотистая крепость с двумя башнями, выраставшими из поросшего травой кургана. Замок Крайтон, где теперь жила Джин, можно было видеть с вершины этих башен. Босуэлл провел Марию по узкой спиральной лестнице, где им приходилось наклонять голову на подъеме, и вышел на плоскую крышу, где они встали рядом в теплых июньских сумерках. Повсюду вокруг них на земле лежали длинные извилистые тени. Поля на севере и западе были зелеными, а заходящее солнце делало борозды похожими на зубья гребенки. На востоке и юге тянулись болота коричневато-серого и мшисто-зеленого оттенка, над которыми поднимались выветренные холмы Фаламур и Мурфут.

– За это стоит сражаться, – сказал Босуэлл. – Делай все, что должна, ради защиты своей страны. Если будешь вынуждена выбирать, выбери Шотландию, а не меня.

– До этого не дойдет.

Лучи заходящего солнца четко высветили его любимый профиль, а за ним проступали поля и луга. Ни о каком выборе не могло быть и речи.

– Может и дойти, – он повернулся и взял ее за руки. – Я буду сражаться, насколько хватит сил, но всегда случаются неожиданности. Богам нравится удивлять нас.

Наблюдая за выражением ее лица, он добавил:

– С тех пор как я стал изучать римскую военную историю, когда я думаю об их кампаниях, то становлюсь язычником. Я думаю о Юпитере, Аполлоне и Марсе – обо всех трюках, которые они разыгрывали с людьми, – и только потом о поле боя.

– Кто же ты тогда, в твоем воображении? Марк Антоний, Цезарь или Октавиан? – она могла видеть его по праву занимавшим место среди них благодаря храбрости, силе и стратегическому воображению.

– Ни один из них. Смертные в игре меняются, лишь боги остаются неизменными. Я – никто, кроме самого себя.

По сигналу от Мейтленда лорды Конгрегации устремились в Эдинбург: Мортон, Хоум, Атолл, Гленкерн, Линдсей и молодой сын Рутвена. Лорд Эрскин оставил маленького принца в Стирлинге и присоединился к ним. Даже зловещий Керр из Кессфорда, помилованный Марией во время суда, примкнул к мятежным лордам.

Мейтленд связался с Бальфуром в Эдинбургском замке с предложением присоединиться к ним и получить прощение за любое возможное участие в убийстве Дарнли, о котором слишком много говорили, чтобы можно было и дальше скрывать это. Тот согласился. Потом они с Мейтлендом заключили соглашение, представившее ход событий с точки зрения лордов и гласившее: