И вот занятие в первой школе. Первый ученый должен стать и первым учителем. Ученый уже дал имена некоторым абстрактным образам и как учитель теперь должен научить им учеников. Причем сами эти образы у учеников уже могут быть, но они еще не знают, как они называются. Как же будет идти обучение?

– Очень просто. Учитель будет показывать ученикам что-то и говорить, как это называется. Показывая на дерево говорить «дерево», показывая на камень – «камень» и т. д.

– Не так все просто. Как он узнает, что ученик увидел именно дерево, а не что-нибудь другое?

– Как? Я же говорю: он покажет. Он подойдет к дереву, ткнет в него пальцем…

– В дерево? В целое дерево сразу? Он ткнет пальцем в ствол, в ветку или в листик?

– Будем считать, что части дерева ученик еще не различает. Не дошел еще до такого уровня абстрагирования. По вашей же методике для него пока существует только дерево целиком, без частей.

– Очень хорошо. Но как вы узнали, что он различает именно дерево? Может, он видит целиком только рощу, а отдельное дерево еще не различает?

– Но отдельное дерево – это так понятно!

– Более понятно, чем отдельный ствол или листик? И что значит понятно? Не будем забывать, что мы в первобытной школе.

– Учитель, наверное, должен как-то убедиться в том, что ученик видит именно дерево.

– Правильно. Но как он в этом убедится?

– Он должен… Спросить? Но, подождите, как спросить? Для этого опять нужны слова, которых ученики еще не знают. Как же возник первый вопрос?

– Наверное, это было само слово-знак, которому надо научить, но произнесенное с восходящей интонацией, с интонацией угрозы.

Опасность, угроза жизни всеми воспринимается одинаково и знак, предупреждающий об угрозе, наверное, и был первом знаком-словом.

Первая дикая школа на самом деле держалась на диком страхе. Учитель должен был вырвать дерево с корнями и с криком «дерево» гонять им ученика, пока он не различит его. В следующий раз достаточно с угрозой произнести слово «дерево», как ученик мгновенно вспомнит, о чем идет речь. Вот вам первобытные «вопрос» и «ответ». Правда, со временем нравы смягчались, и от угрозы осталась только восходящая вопросительная интонация.

Ясно, что для обучения более сложным понятиям нужны несколько более гуманные методы. Небо и звезды не вырвешь с корнем и не будешь ими гонять ученика. Сегодня вопросов можно не бояться. Вопросы в обучении есть то, посредством чего формируется знание. С помощью вопросов отсекает учитель все лишнее от научаемого образа. И когда через ответы ученика выясняется, что он узрел именно то, что надо, учитель произносит слово (знак, имя), обозначающее этот образ.

Вот учеба! Прав был Алкуин.

Только теперь, разобравшись с тем, что такое Бытие, Мир, Ничто, Сущее, Свет, Знание мы можем приступить к урокам Священного Писания.

Я понимаю, что первые строки «Уроков…» могут вызвать досаду у читателя. Уж очень непонятно и заумно все закручено: небо – это не небо, земля – это не земля, вода – это не вода… А за пределами Мира – Ничто…

Но пусть читатель не спешит откладывать чтение. Это только на первый взгляд описание кажется непонятным и запутанным. Позже, когда понемногу будет освоен новый язык и все станет на свои места, вы будете очарованы простотой и гармонией открывающихся смыслов. И вас опять возьмет досада – почему и каким образом все это до сих пор от вас укрывалось…

Чтобы подготовиться к чтению, попробуйте еще раз поразмышлять над тем, как появляется описание.

Чтобы описать что-то, необходимо наблюдение.

Я наблюдаю. Я — наблюдатель.

Наблюдатель и наблюдаемое – не есть одно и то же: между ними должна быть граница. Иначе все сольется.

Чтобы различить наблюдаемое, наблюдатель должен различить его границы, за которыми должно быть ненаблюдаемое.

Итак, для того чтобы происходило наблюдение, должно быть минимум три элемента: наблюдатель, наблюдаемое и ненаблюдаемое.

Это кажется просто.

А теперь попробуйте представить, что будет, если убрать хотя бы один из этих элементов.

Уберем ненаблюдаемое.

В этом случае наблюдаемое исчезнет тоже. Наблюдаемое перестанет иметь границы, за которыми должно было бы быть ненаблюдаемое. Но ненаблюдаемое мы убрали. Значит, исчезли и границы.