– Тогда почему поезда стоят? – осведомилась Тори. – У тебя есть объяснение?

– Просто кто-то запаниковал и нажал кнопку аварийной остановки.

– По всему Дому Обюссонов? – подначила женщина в алом платье. – Я уже давно смотрю в это окно и вижу шесть-семь рельсов. Будь я проклята, если за все время по ним прошел хоть один поезд.

Катбертсона этот довод слегка смутил.

– Значит, люди запаниковали и не поехали. Или техслужба решила перестраховаться и остановила поезда.

– Если так, то и лифты не работают, – заметила женщина.

– Не знаю. По-моему, у лифтов другой энергопоставщик, не техслужба. Ничто не мешает нам это выяснить. – Катбертсон повернулся к Сайрусу Парнассу. – Я с вами, хранитель. Чудо-Птице доверим разведку, пусть оберегает нас от встречи с недовольными.

– Разве сова может летать? – спросила Талия. – Она так дергается.

– Ничего, она уже приспосабливается. – (Механическая сова повернула круглую голову к Катбертсону.) – Малыш, ты же приспособишься?

– Я птица чудесная!

– Итак, нас трое, не считая совы, – подытожила Талия. – Три – хорошее число. Если попадемся, хоть подозрений не вызовем.

– Я тоже с вами, – заявил Келлибо. – Кто лучше меня знает местные сады и парки?

– И я, – проговорила Мэриэл Редон.

– Вы уверены? – спросила ее Талия. – Здесь безопаснее. Отсидитесь, пока техбригада не прибудет.

– Я уже решила. Сидеть без дела и ждать не по мне – нервничаю.

Талия понимающе кивнула.

– Пожалуй, пять – это максимум. Слишком большая группа пойдет слишком медленно. Остальным лучше сидеть и ждать восстановления абстракции.

– Вы теперь приказы отдаете? – спросила Пола Тори.

– Да, похоже на то, – подумав секунду, ответила Талия. – Вы уж привыкайте, мэм.

Откровения сочленительницы Дрейфус слушал с полной уверенностью, что лгать ей незачем.

– По-моему, я знаю, кто такая Аврора, – медленно проговорил он. – Только здесь ей не место. Ни здесь, ни где-то еще. Она должна была умереть… закончить свое существование пятьдесят пять лет назад.

– Кто она?

– Если имя не присвоила другая личность, мы столкнулись с погибшей. С одной из Восьмидесяти, группы добровольцев, участвовавших в экспериментах по обретению бессмертия, которые проводил Кэлвин Силвест. Вы знаете, о чем я?

– Разумеется. У нас эксперименты Силвеста вызывают отчаяние и ужас. Его методы в корне ошибочны. Провал был неизбежен.

– Только проект Силвеста, похоже, не провалился, – возразил Дрейфус. – Аврора Нервал-Лермонтова и не думала погибать. Вопреки официальным данным, как минимум один из трансмигрантов выжил.

– У вас нет доказательств.

– Я знаю, что этот астероид принадлежит ее семье. Вы готовы мне довериться? – спросил Дрейфус, словно эта мысль только пришла ему в голову.

– Обернитесь, – ответила женщина, немного поразмыслив. – Вашим скафандром я больше не управляю, а коммуникатор по-прежнему отключен.

Дрейфус обернулся. Женщина тоже была в скафандре, но сочленительской конструкции, блестящем, как дорогой шоколад. Сперва голову скрывал черный овоид шлема, но вот он сложился в подобие кружевного воротника на разъемном кольце, и Дрейфус увидел лицо.

Встречаются на Блистающем Поясе персонажи и поколоритнее. На первый взгляд обычное человеческое лицо. Дрейфус дал бы ей лет сорок, только понимал, что она старше, куда старше, ведь сочленители живут не меньше, чем представители других трансчеловеческих фракций. Светло-зеленые глаза светились умом, широкие скулы были усеяны веснушками, челюсть казалась слишком массивной, но пропорциями идеально соответствовала другим чертам лица. Лысую голову венчал пестрый гребень. Он начинался посреди лба и свидетельствовал об увеличенной внутричерепной полости, необходимой для перегруженного, напичканного имплантатами мозга.

Самое необычное в сочленителе скрыто под кожей и костями. Жители диких анклавов нанимают миксмастеров, чтобы придать своей внешности экзотичности, но на функциональное строение мозга почти не покушаются. По способу обработки данных даже подключенные к абстракции экстремального уровня остаются людьми. К женщине-сочленителю это совершенно не относилось. При необходимости ее сознание работало в человеческом режиме, но его истинную сущность Дрейфус понимал не лучше, чем конь – алгебру.

– Имя свое не скажете? – осторожно спросил Дрейфус.