Бывало, он находил на улице нового преданного и брал с собой, даже не располагая какими-либо сведениями о его жизни. И с этой самой минуты относился и обращался к ней или к нему с таким же уважением, как ко всем нам. Однако если новый преданный обращался к нему за милостью, он тут же предпринимал шаги, чтобы лишить его тех религиозных позиций, знаний и идей, которых тот придерживался. Он настолько умело это проделывал, что это нисколько не унижало достоинства человека.

Он всегда кормил нас самой вкусной едой и проявлял любовь и уважение по отношению к нам. Мы не просто получали от него духовные наставления. Следуя его примеру, мы учились, как правильно жить и сохранять чувство юмора. И даже серьезные духовные вопросы он обсуждал в такой расслабленной манере и с чувством юмора, что не оказывал давления на преданных. От него исходило чувство расслабленности и покоя.

Сатсанги проводились не регулярно, а в любое время дня. Они происходили во время наших прогулок или после чая днем, или во время купания в Ганге, или даже во время путешествия в автобусе. Его сатсанги отличала спонтанность, и это было их самой лучшей чертой. Иногда даже он давал нам сатсанги, когда мы спали, так как часто являлся нам во снах и давал советы или наставления. А если мы спрашивали его об этом наутро, он подтверждал их правильность.

Переживание божественного также приходило спонтанно и в неожиданное время. Некоторые испытывали этот опыт во время прогулок, купания, другие же во время еды и т. д. Мы все чувствовали великую радость и счастье в эти моменты. Когда учитель видел, что кто-то из нас пережил прямой опыт, его лицо озарялось радостью.

Взяв кого-либо под свое крыло, учитель полностью возлагал всю ответственность за него или нее на себя. За все то долгое время пребывания с ним я не могу вспомнить ни единого прецедента или несчастья. Даже в самых экстремальных климатических условиях – ливне, жаре или холоде – никто из нас не заболел. Каким-то образом он мог предвидеть трудности и, соответственно, избегать их.

Я на собственном опыте убедился в том, что он никогда ничего не навязывал своим преданным. Он никого не заставлял вести тот или иной образ жизни или практиковать определенную садхану. Напротив, он освобождал нас от груза и устранял препятствия, стоящие на пути к просветлению. Он освобождал нас от всех волнений и показывал наше истинное Я.

Некоторые приходили не за свободой, а за освобождением от бремени страданий. Я видел, как он беседовал с людьми, которые намеревались покончить жизнь самоубийством, и всего лишь за несколько минут ему удавалось пробудить их к жизни, вернув ощущение радости и счастья. Я лично был знаком с некоторыми из них и могу заверить, что до сих пор они не потеряли ощущения счастья и продолжают жить нормальной жизнью.

Что еще я могу сказать? Подобно философскому камню, который при прикосновении превращает металл в золото, учитель Пунджаджи превращал все вокруг себя в сияющее золото. Он развеивал сомнения и устранял расщепленность умов и даровал просветление многим из тех, кто приходил к нему. В присутствии солнца тьма исчезает. Подобно этому невежество преданных, их эго перестает существовать, когда учитель рядом. Преданные озаряются своим собственным божественным светом и живут в мире как свободные люди. Мне неизвестен никто из учителей, который смог бы наградить подобным даром такое большое количество людей, независимо от их образования. И я считаю, что мне чрезвычайно повезло познакомиться с ним в этой жизни. Я снова и снова благодарю его за ту великую милость, которой он наградил меня.

Шри Б. Д. Дезай, житель Бомбея, работающий в бухгалтерском отделе отеля «Тадж», рассказывает следующее:

С самого детства я всегда верил в то, что все мои действия и поступки определяет божественная сила. Чем успешнее была моя жизнь, тем больше я убеждался в этом. Я практиковал все традиционные формы поклонения божествам, но особенную страсть во мне пробуждали местные святые Махараштры. О них я читал все, что только мог достать.

В 1960-е годы у меня был своего рода сон, в котором какой-то человек высокого роста, одетый в шафрановые одежды, стоял на берегу реки. Он посмотрел на меня и сказал: «Я твой благодетель». Этот сон запомнился мне, хотя я и не понял, что он означал.

В конце 1960-х я приехал в Лонду навестить своего шурина, где он работал по контракту.

Он сказал: «К нам в город приехал один святой. Не хочешь ли ты пойти и встретиться с ним?» «Безусловно, – ответил я, – пойдем прямо сейчас».

Пройдя около 200 ярдов [8] , мы вошли в помещение, где Шри Пунджаджи проводил сатсанг. Перед ним сидели около шести человек. Я помню, что, когда я вошел, у Пунджаджи были закрыты глаза. Как только я расположился перед ним, он открыл глаза и поприветствовал меня. Я стал внимательно его разглядывать и вдруг вспомнил, что именно этого человека я видел в своем сне несколько лет назад.

Я рассказал ему об этом и добавил: «Я уверен, что вы тот самый человек из моего сна».

Он попросил меня закрыть глаза и описать, что я вижу.

Я последовал его инструкциям и ответил: «Я вижу джунгли, больше ничего».

Мой ответ прозвучал странно, но, казалось, он его удовлетворил.

«Очень хорошо, – сказал он, – очень хорошо».

Я почувствовал, будто он принял меня.

Некоторые посетители время от времени задавали ему вопросы, но я не могу сказать, что понимал его ответы. Я не мог разобрать, в чем суть его учения, но чувствовал, что оно отличалось от той традиционной формы индуизма, на которой я вырос. В те дни это была типичная реакция впервые приходивших к нему людей. Пунджаджи учитывал различие в предшествующем опыте людей. Он говорил с абсолютной точки зрения, и если они не понимали, это была их проблема, не его.

Несмотря на то что я не вполне понимал, что он хочет донести до нас, меня тянуло к нему снова и снова. В течение нескольких дней я проводил там практически все время. Я стал оказывать ему различные услуги, и с каждым днем моя привязанность к нему становилась все сильнее и сильнее. Когда я больше не мог откладывать свой отъезд, я пригласил Пунджаджи гостить в своем доме в любое время, когда он будет в Бомбее. К моему большому удивлению, он принял приглашение. С тех самых пор в течение нескольких лет он всегда заезжал ко мне и гостил в моем доме несколько дней, бывая в Бомбее проездом.