— Именно Кирьян решает, кого брать в банду?

— А кто же еще? Конечно, он.

— Как это происходит?

— Бывает, кто-то приведет своего кореша, поручится за него. А кто и сам напрашивается.

— А ты бы мог кого-нибудь порекомендовать?

— Конечно, мог бы, — в голосе Бурого прозвучала обида. — Я все-таки не последний человек.

— Какое место ты занимаешь в банде?

— Не хочу сказать, что я там сразу за Кирьяном иду, но свой вес имею.

— Как тебя зовут?

— Гаврила.

Сарычев кивнул:

— Кажется, я о тебе кое-что слышал. Ты давно у Кирьяна?

— Года два будет.

— С кем он водит дружбу?

— Трудно сказать. Но больше всего якшается с Егором Копыто, а сейчас у него еще один дружбан появился — Рома Овчинский.

— Кто организовывает дела?

— Чаще всего Кирьян. Но иногда кто-то сам подходит к нему со своими предложениями и говорит, что есть хороший бобер и можно его тряхнуть. А вообще, у него всюду свои люди.

— Так, значит, ты вместе с Кирьяном в машине был, когда Ленина ограбили.

— Хм… А как бы я тогда об этом знал?

— Тоже верно. Сколько вас было человек? Зачем вам понадобилась машина?

— Грузишь ты меня, гражданин чекист.

— Послушай, Гаврила, я думал, мы с тобой будем дружить. Ты мне поможешь, а я тебе помогу. Лады?

— Хорошо, гражданин чекист, расколол ты меня! Ювелирный мы взяли, хапнули много, вот нам машина и понадобилась.

— Это магазин Иосифа Брумеля, что ли?

— Он самый. Нужно было как-то добро увезти. Ведь не переть же его на себе через весь город! А тут мотор подвернулся! Кто же знал, что на нем Ленин разъезжает!.. Хотя Кирьян очень жалел, что не взял тогда Ленина. Говорил, что такая птица на десяток ювелирных магазинов потянет.

— И где же находятся драгоценности?

— Часть у Кирьяна, а часть у Саввы с Овчиной. Ну и мы с Егором кое-что взяли…

— Савва — это медвежатник?

— Вы и про него знаете?

— Мы много чего знаем… Ведь это он открыл замок в клетке Кирьяна? Больше некому!

— Он самый. А потом Кирьян его на магазин взял. В подвале сейфы стояли, без него бы их не вскрыли.

— Чья была идея с подкопом в магазин?

— Ромы.

— Откуда он взялся?

— Так это я его к Кирьяну привел, — чуть смутившись, отвечал Бурый.

— А ты его откуда знаешь?

— Долгая история.

— А я не тороплюсь.

— Я его по Питеру еще знаю. Он тогда с одной бабенкой жил. Видная такая деваха была. Кажись, тоже из ваших, из чекистов. Что-то они потом не поладили и разбежались. А он свое семейное добро на рынке сплавлял, вот там я его и присмотрел.

— А он что — не работал?

— Была у него какая-то работа. Но его оттуда турнули. А нам он в самый раз пришелся. В гимназии учился, манерам обучен, богатеньких людей знает. Вот и дал нам наколку на пару бобров! — Гаврила довольно улыбнулся. — Не забесплатно старался, свое получил! А потом его сюда в Москву занесло. Встретились мы с ним в трактире, тут он мне и рассказал, что ювелирный хочет взять. Тогда я не поверил ему. А когда он меня в котельную привел, откуда подкоп делал, то я сразу понял, что дело стоящее. Ну и свел его с Фартовым.

— Кирьяну план понравился?

— Он сначала его кисло встретил, как и я… А потом уже понял, что верняк!

— Ладно, взяли вы ювелирный, дальше что было?

— Говорю же, машина нам нужна была. Не идти же с таким добром через весь город.

— А чего же не на пролетке-то?

— Много нас было, на пролетке бы все не уместились. А потом, ночью пролетки милиция останавливает, а там и до стрельбы дело дойдет. А если в лошадь попадут, тогда что? Вот мы и остановили машину. Кто же знал, что в ней Ленин ехал! А как только мы отъехали — Кирьян глянул в документы и понял, что это Ленин был! И говорит Коляну — разворачивайся, к исполкому гони! А там уже красноармейцы стоят.

— Опоздали, значит, — хмыкнул Сарычев.

— У меня к тебе есть интерес, гражданин чекист…

— Чего ты мнешься-то? Выкладывай!

Отношения разворачивались стремительно. Такое впечатление, как будто бы встречались уже не однажды. Возможно, и удастся что-нибудь выжать из этого парня.

— Вижу, что ты чувствуешь жигана, начальник. Скажу как есть. Сдам я тебе Кирьяна с потрохами! Только бабу ты мою не трожь. Аглаей ее зовут. Молодая она, многое чего не понимает. Не могу я без нее, как вспомню, так внутри все щемит.