— Если возмущение не удастся, надобно укрыться в лесах, пробраться в Петербург и убить царя! — решительно проговорил Бестужев-Рюмин, и глаза его стали отчаянными и отважными.

Сергей Иванович крепко обнял друга. Чувство ответственности за него в который раз укололо совесть Муравьева-Апостола.

«Имел ли я право? Впрочем, что теперь об этом?.. Все позади!» — остановил он себя.

— Спокойной ночи, друг мой. Да пошлет нам судьба удачи!

— Спокойной ночи, Сережа…

Ровно в четыре утра Черниговский полк выступил из Полог и к одиннадцати вступил в деревню Ковалевку. Полк остановился на площади возле управительского дома.

— Час на роздых! — скомандовал Муравьев-Апостол.

Управитель радушно встретил солдат. Их развели по избам. Сергею Муравьеву-Апостолу управитель выдал под квитанцию хлеб и водку для нижних чинов. Офицеров же пригласил к себе на обед.

Сергей Иванович ел торопливо, и Бестужев-Рюмин, взглядывая на него, понимал, что тот озабочен. Впрочем, это было не мудрено, забот хватало.

Быстро покончив с едой, Сергей Иванович поднялся из-за стола и попросил Бестужева-Рюмина пройти с ним в соседнюю комнату.

Они остались вдвоем. Топилась печка, легкий, приятный жар исходил от белой кафельной стенки.

— Мишель, — сказал Сергей Иванович. — Дай мне портфель с бумагами, тот, что я у Гебеля отобрал. Надо пересмотреть бумаги. Как обернется наше дело, никто не знает, нельзя, чтобы лишние имена стали известны кому не следует…

Голос его был тверд, большие темно-серые глаза спокойно и ласково глядели на Бестужева-Рюмина. Михаил Павлович подал ему портфель.

Сергей Иванович длинными белыми пальцами быстро перебирал пачки бумаг и писем, передавал Бестужеву-Рюмину, который бросал их в огонь. Бумаги мгновенно сворачивались и вспыхивали рыжевато-синим огнем.

Почти все сжег Муравьев-Апостол. Только некоторые пощадил — письма от брата Матвея, от сестер, от отца. Каждое письмо вызывало в его памяти родные лица. Всплывали воспоминания. Мелькало детство, проведенное в Мадриде и Гамбурге, учение в парижской школе, припомнилось возвращение в Россию, когда, подъезжая к русской границе, Сергей и Матвей, увидев пограничника, выскочили из коляски и бросились его обнимать и мать, грустно глядя на сыновей, сказала:

— Я счастлива, что долгое пребывание за границей не охладило ваших чувств к родине! Но готовьтесь, дети, я должна сообщить вам ужасную вещь: вы увидите то, чего не знаете, в России вы найдете крестьян-рабов…

И не эти ли материнские слова привели его сюда, в село Ковалевку? Куда дальше поведут они его?..

— Пора! — решительно сказал Сергей Иванович. — Пора, друг мой!

Чугунная печная дверца тяжело захлопнулась, и в трубе загудело.

Три дороги лежали перед Черниговским полком. Дороги влево и вправо шли через деревни, третья проложена прямо через степь.

«Как в русских сказках, — подумал Сергей Муравьев-Апостол. — Направо пойдешь — гибель найдешь, налево пойдешь… А мы пойдем прямо, через степь! Для сокращения пути».

Он построил взводы, сомкнул полк в густую колонну, и полк двинулся в поход.

День был морозный и серый. По степи летел колючий ветер, он дул в спины, словно подгоняя солдат.

Не прошли и четверти версты, как впереди раздался пушечный выстрел. Еще и еще…

Сергей Муравьев-Апостол вгляделся и увидел сквозь крутящийся снег направленные на них орудия. Орудия прикрывал гусарский Ахтырский полк.

Еще выстрел! Но почему снаряды не причиняют колонне никакого вреда? Может, стреляют холостыми? А вдруг Артамон Муравьев опомнился и привел на подмогу своих гусар?..

— Осмотреть ружья и приготовиться к бою! — скомандовал Сергей Муравьев-Апостол.

Снова грянул залп. Рядом с Сергеем Муравьевым-Апостолом упало несколько человек. Он снова скомандовал, но грохот выстрела заглушил его слова.

Сергей Иванович остановился оглушенный. Провел ладонью по лицу — кровь. Все поплыло, закачалось перед глазами. Откуда-то, очень издалека, донеслись слова «ранен в голову».

«Кажется, обо мне… — как в тумане мелькнула мысль. — А где Матвей? Где брат мой?»

— Где брат мой? — громко спросил он, с трудом соображая, где он, что происходит вокруг.

В рядах началось замешательство.

— Сергей Муравьев ранен!..

Эти слова услышал Бестужев-Рюмин. Позабыв обо всем на свете, он кинулся к другу. Михаил Павлович бежал сквозь ряды, и солдаты, не слыша команды, растерянно переглядывались, опускали ружья, разбредались…

Бестужев-Рюмин увидел Сергея Муравьева-Апостола издали одного, бредущего куда-то медленными, нетвердыми шагами. Яркая кровь струилась по его бледному лицу.