Когда я достиг берега, диковинные обезьяны уже исчезли из виду, но я знал, что они обязательно рано или поздно появятся здесь. Поэтому я забрался по отвесной скале на самую высокую прибрежную возвышенность и устроил свой наблюдательный пункт среди гнёзд горных пеликанов. Уже поздним утром я слегка задремал, а когда проснулся, то заметил, что ко мне подбирается одна из этих удивительных обезьян, а на шее у неё висит ожерелье из раковин. Я подумал было, что обнаружил наконец-то так называемого «снежного человека», но вовремя вспомнил, что снега в тех краях не бывает никогда. Обезьяна тем временем, не обращая на меня никакого внимания, собирала в корзину пеликаньи яйца, чем повергла меня в крайнее изумление. Я уже достал фотоаппарат, чтобы её сфотографировать, но, видимо, линза объектива сверкнула на солнце, и загадочный зверь в два прыжка оказался возле меня. Сфотографировать его я успел, но, видимо, фотоаппарат так ему понравился, что он вырвал его из моих рук и положил в свою корзину.

Я пробыл на острове ещё две недели, и все остальные свои наблюдения мне удалось сделать, оставшись незамеченным. Я видел, как местные женщины стригли шерсть с барангутангов, как местные мальчишки скакали на них, словно на мустангах, как барангутанги ловили тасманских мышей, которые, как известно, раз в десять больше обычных грызунов, как они гнали стаю крокодилов прямо на копья охотников. Но всё это осталось только в моей памяти, поскольку своего главного инструмента, фотоаппарата, я по неосторожности лишился.

Не имея доказательств, я старался как можно реже упоминать об этом своём открытии, но теперь у меня появилась надежда, что доказательства вот-вот появятся. Недавно Тасманию посетил известный людовед-путешественник Миклухо-Барклай, и он в своих лекциях упомянул о том, что у аборигенов Тасмании появилось новое божество – Одноглазый Щщвылк с молнией во лбу, которая вспыхивает, если надавить на железную бородавку. В этом новом божестве я со свойственной мне проницательностью узнал свой фотоаппарат, а значит, свидетельство Миклухи-Барклая полностью подтверждает правдивость моего рассказа о барангутанге универсальном.

Жизнь звероведа-путешественника полна неожиданностей и приключений. Занимаясь поисками невиданных зверей, я двенадцать раз попадал в кораблекрушения, раз двадцать блуждал в непроходимых джунглях, раза три оставался без еды, питья и зонтика в безжизненных пустынях. Но, как видите, я жив, невредим, полон сил, и каждое новое приключение наводит меня на следы поразительных открытий.

Однажды панамскому сухогрузу, на котором я добирался до африканского побережья, бешеный кашалот откусил корму. Неделю я плыл до ближайшей суши на надувном матрасике, который предусмотрительно захватил с собой, и ещё неделю аборигены острова Симбо-Самбо отпаивали меня кокосовым молоком.

Когда я окончательно пришёл в себя, вождь островитян Чомпа пригласил меня как почётного гостя на олимпиаду по местным видам спорта. Скачки на гигантских черепахах, лазанье вверх по питону, стоящему столбиком на хвосте, забеги по раскалённым углям, прыжки с пальмы на пальму – всё это было любопытно, но меня как звероведа интересовало совершенно другое. И вот, когда дело дошло до симбо-самбского тенниса, я понял, что очередное открытие у меня в кармане.

Сушёными камбалами, которые использовались вместо ракеток, аборигены перебрасывали через сетку, сплетённую из толстых лиан, белый пушистый шарик размером с кулак боцмана Вухова с клипера «Легавый» или с мою голову. Вдруг после очередного удара хвост камбалы, за который держался абориген, с хрустом отвалился – видимо, парнишка не рассчитал силу удара. Мячик почему-то круто взлетел вверх, неожиданно расправил крылья и, набирая высоту, направился в сторону океана. Я чуть было не побежал за ним, но до меня вовремя дошло, что такой мячик у островитян не последний, а значит, я смогу без спешки исследовать это загадочное существо.

Язык аборигенов к тому времени я уже выучил и поэтому мог запросто спросить у вождя Чомпы:

– Чевоня поку летамба е? – что означало: «А есть ли у вас ещё такие белые пушистые пташки, которые благодаря чудесам дрессировки играют с вами в эту замечательную игру, которая привела меня в неописуемый восторг?»

– Е! – ответил Чомпа, что означало: «Конечно, есть, мой дорогой друг!»

Более простодушных и гостеприимных людей, чем жители Симбо-Самбо, я не встречал ни до, ни после посещения этого острова. Вождь сразу же повёл меня по тропинке в глубину джунглей, и уже через полчаса мы пришли на поляну, окружённую со всех сторон низкорослыми пальмами, на ветвях которых висело сотни пушистых шаров. Чомпа легонечко тряхнул один из стволов, и загадочное существо упало мне прямо в руки. Я тут же разглядел прижатые к тельцу крылья, маленькую голову и поджатые лапки. Упругие перья стояли дыбом во все стороны, и я понял, что благодаря им мячик был таким упругим и прыгучим. Минутного размышления мне хватило для того, чтобы понять, в чём тут дело. А дело было в том, что на острове в это время был холодный сезон, по местным меркам – просто мороз. Температура не поднималась выше + 30, и на это время птички, привыкшие к более жаркому климату, залегали в спячку, раздувшись, как раздуваются при морозе наши голуби. Именно в сезон холодов и проводили аборигены свою олимпиаду, потому что в другое время на острове невозможно было найти мячик для любимого вида спорта. Во время игры птичка отогревалась и просыпалась, и тот, кто последним касался её своей рыбной ракеткой, считался победителем.

Радушные хозяева, конечно, подарили мне одну такую птичку, которой я дал научное название «Волан теплолюбивый». К сожалению, корабли годами не заходят на остров, телефона у аборигенов тоже не было, поэтому и продолжать свой путь мне пришлось на том же самом надувном матрасике. Мимо острова протекало океанское течение, которое вынесло меня прямиком к берегам Южной Африки. Пока я плыл, сезон местных холодов закончился, и птичка, отогревшись, коварным образом покинула меня.

Самым прискорбным оказалось то, что, прибыв на материк, ни в одном географическом атласе я не смог обнаружить острова Симбо-Самбо. Видимо, остров во время великих географических открытий так и не был обнаружен ни одним из путешественников, а из тех, кто посещал его позднее, никто и подумать не мог, что в мире могут еще остаться неоткрытые острова. Так что попасть на Симбо-Самбо мне вряд ли удастся до следующего кораблекрушения.

Зато у меня есть две сушёные камбалы, из тех, что вождь Чомпа дал мне на дорожку. Они точно такие же, как те, которыми аборигены играли в свой теннис. Это и есть главное доказательство правдивости моих слов.

Большинство своих замечательных открытий я сделал, не выходя из кабинета. В свои научные экспедиции мне приходилось отправляться обычно лишь затем, чтобы воочию убедиться в том, что мне и так уже известно.