— Да! В крайнем случае пришлют кого-то от этих троих. Зуб даю.

— И что тогда? — Копнин тискал в руках коньячную рюмку.

Леонид глубоко затянулся. Помолчал несколько секунд. Затем выпустил дым из легких. Недокуренный остаток сигареты был выброшен им через форточку на улицу.

— У вас что, у самих мозги заржавели? — Кулагин сел за стол напротив Копнина. — Это не мои проблемы. Думайте сами, что тогда… Но это худший вариант. Тогда придется действовать оперативно, согласно обстановке. Вам лучше меня знать, что делать тогда.

— Да я их рожи-то не помню, — Мазитов бросил взгляд на напарника.

— Шейх — среднего роста, на висках седина. Нос маленький, картошкой. Пилот — шатен, плотненький такой. Где-то метр восемьдесят ростом. Все пять пальцев правой руки в татуировках. Перстни… Республиканец — брюнет. Залысины на висках, — с ходу выдал Копнин.

— Говнюк! Ну и память у тебя, Лис! — Мазитов искренне удивился тому, что Копнин столько времени держал в голове черты людей, которых только раз видел на сходке. — У тебя в школе что по внеклассному чтению было? Пять с плюсом? Стишки наизусть…

— Да пошел ты! С тобой, если памяти не будет, до старости не доживешь, сдохнешь на хрен!.. — Копнин опрокинул в рот коньяк.

— Заткнитесь оба! Не до вас сейчас, — оборвал перепалку подельников Кулагин. — Сейчас получите фотографии всех троих. Три пакета.

На столе перед собеседниками возвышались три, небольшого размера картонные коробки. Леонид передвинул их на середину стола. Встав с табуретки, он аккуратно сорвал с ящиков клейкую ленту.

— По тридцать штук в каждом, — он достал из ящика несколько фотографий и протянул карточки Мазитову. — Раздадите их своим людям.

Мазитов выкинул очередной фантик от конфеты.

— Ладно, ладно, это я так, пошутил. Ясно же, что рожи у них знатные. За версту видать… А что делать, если кто-то из них появится?

— Валить, Илья! На месте. И чтоб без осечек. Берите только надежных людей. Если что, считай, мы все — трупы.

— Ну, в этом ты можешь не сомневаться, Леня. Обижаешь, в натуре! Когда это мы тебя подводили?..

Жесткий взгляд Кулагина заставил Мазитова замолчать на полуслове.

— Мне, в принципе, плевать, как вы это сделаете, — продолжил он. — Хотите, прямо на вокзале, в аэропорту, на трапе самолета! Хотите, в переходе. Мне важно, чтобы ни один из них не попал в город.

— Ладушки. Мы поняли, Леня! Не тупые! Наше дело — валить. Только деньги плати. Были бы заказы!

— Тогда забирайте ящики и за работу. У нас нет ни дня на раздумье. Каждый час может быть для кого-то из нас последним. Если только мы уже не опоздали. Я сильно на это надеюсь!

— Хорошо. От тебя сразу ломанемся к нашим браткам. Где-то через час пацаны встанут на вокзале. Потом займемся аэропортом… — Мазитов перевел взгляд от мешка с конфетами на холодильник. — Кулагин, дай колбаску схавать. А то нам сейчас на работу, а жрать охота, как будто неделю не ел.

— Бери. Оставь только кусок на ужин.

Мазитов подошел к холодильнику. Полпалки «Докторской» были разделены им по-братски — напополам. Затем он оторвал от горчичного батона с хрустящей корочкой горбушку. Получился огромный аппетитный бутерброд.

— У вас в билетных кассах есть кто свой? — вновь привлек внимание киллеров Кулагин.

— Найти можно, а что? — пережевывая бутерброд, переспросил Мазитов.

— Пилота можете проверить по билетам. Герасимов Николай Юрьевич. Пятьдесят третьего года рождения.

— Заметано. Лис, ты готов? За работу!

Мазитов прихватил со стола еще один кусок колбасы и остатки батона. Копнин взял коробки с фотографиями.

Пилот долго ворочался с боку на бок. В двенадцать часов ночи терпение подошло к концу. Он понял, что уснуть не удастся. Не то состояние.

Герасимов тихо, чтобы не будить соседа, вышел из купе. В коридоре вагона повышенной комфортности никого не было. Пилот покурил в тамбуре, слушая стук колес. Однообразное мелькание телеграфных столбов на фоне ночного неба стало утомлять так же, как бессмысленное лежание на полке.

Герасимов вернулся в купе, взял бумажник, а уже через пару минут он сидел в полутемном зале вагона-ресторана с электрическими лампами на столах.

В ресторане четверо таких же полуночников, как он, коротали часы. Посетители вагона-ресторана вяло оглянулись на Герасимова. Работал телевизор. Транслировали какой-то американский боевик. Пилот сел за третий от телевизора столик. Официант, молодой человек с заспанными глазами, без особого энтузиазма предоставил меню. Герасимов бегло пробежал взглядом по карте вин.